«Винни-Пух сидел в доме у Кролика и угрюмо смотрел на густую жижу зеленого чая в своей чашке. Старый мед закончился еще на прошлой неделе, а молодой урожай... Пятачку на день рождения взамен сломанного об Иа-Иа ружья подарили мухобойку, и тот по древнему обычаю решил опробовать ее на первом попавшемся крестьянине. На свою беду, крестьянином оказалась пчелиная королева, вылетевшая погреться вместе с роем на весеннее солнце, а эта подслеповатая свинья... Да и хрен с ним, с Пятачком, через неделю сдуется до нормальных размеров, беда в том, что осиротевшие пчелы собрали весь мед и вместе с ним эмигрировали на юг. Но не это неимоверно злило и огорчало в общем-то уравновешенного медведя. Его сёгун, Кристофер Робин, тот, кого медведь должен был охранять и кому верно служить, пропал. От него остался один клочок бумаги с непонятными письменами то ли хатаканой, то ли хрен-там-знает-какой-ганой, лежащий на столе. Привыкший сначала действовать, потом читать, тем более что читать он не умел, Винни-Пух сначала ломанулся в стан ниндзяпотамов, мало ли те его похитили и теперь в записке требования выкупа. В результате мирной беседы, стоившей ниндзяпотамам трех оторванных хоботов выяснилось, что эти недостойные называться войнами слабаки оказались ни при чем, и теперь Винни-Пух сидел у Кролика и ждал сэнсея Сову, вечно летавшую по своим делам, но оказией оказавшуюся тут. До этого скромно молчащий в углу Кролик услужливо кашлянул и заискивающе предложил медведю сакэ. До прихода сэнсея оставалось около получаса, а тот обычно не опаздывал...
Через три часа пьяный в три нефритовые пещеры Винни-Пух нарочито прямо сидел на пятках возле додзё, куда, по словам Совы, отправили Кристофера Робина. Капли дождя, словно пытая, падали на его голову, проникая в опилки, но медведь терпеливо молчал, иногда прерываясь на икание, и слушал родной голос, казавшийся сейчас неприятно резким, наверное, от того, что голос говорил неприятные слова. «... и вообще, медведь, шел бы ты отсюда. Нам с медведями сюда нельзя, у нас теперь западная культура, так что никто никому ничего не должен, иди с миром, женись наконец, а мне жить дальше надо....» Голос смолк, и стихли шаги уходящего бывшего сёгуна. Очередная дождевая капля стекла по пуговице глаза, слезою упала на обнаженную катану, и...»
- «Что И?».
- «Учитель Угвей. Я не смог. Я просто ушел, оставив катану там. И пришел сюда.»
- «По?»
- «Это Вы меня зовете По, но я - Винни-По, Винни-Пух. Можно я почешусь, а то у меня, похоже, на гуашь аллергия?»
- «Угу!», - Угвей с кряхтением стянул с себя панцирь черепахи и махнул давно затекшим крылом в сторону ошеломленного медведя. «Кстати, Тигре идут лифчик и женские труселя, ты не заметил? Ах ну да, он же как-то проговорился, что его предки с Тайланда.»
Ребят нет счастья задёшево - нигде нет
