"Идет без проволочек
И тает ночь, пока
Над спящим миром летчик
Уходит в облака.

Он потонул в тумане,
Исчез в его струе,
Став крестиком на ткани
И меткой на белье.

Под ним ночные бары,
Чужие города,
Казармы, кочегары,
Вокзалы, поезда.

Всем корпусом на тучу
Ложится тень крыла.
Блуждают, сбившись в кучу,
Небесные тела."

Настроение: небесное
Слушаю: ночь

"Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечетку выбивают. Луч
светила, вставшего из моря,
скорей пронзителен, чем жгуч;
его пронзительности вторя,
на весла севшие гребцы
глядят на снежные зубцы.

II

Покуда храбрая рука
Зюйд-Веста, о незримых пальцах,
расчесывает облака,
в агавах взрывчатых и пальмах
производя переполох,
свершивший туалет без мыла
пророк, застигнутый врасплох
при сотворении кумира,
свой первый кофе пьет уже
на набережной в неглиже.

III

Потом он прыгает, крестясь,
в прибой, но в схватке рукопашной
он терпит крах. Обзаведясь
в киоске прессою вчерашней,
он размещается в одном
из алюминиевых кресел;
гниют баркасы кверху дном,
дымит на горизонте крейсер,
и сохнут водоросли на
затылке плоском валуна.

IV

Затем он покидает брег.
Он лезет в гору без усилий.
Он возвращается в ковчег
из олеандр и бугенвилей,
настолько сросшийся с горой,
что днище течь дает как будто,
когда сквозь заросли порой
внизу проглядывает бухта;
и стол стоит в ковчеге том,
давно покинутом скотом.

V

Перо. Чернильница. Жара.
И льнет линолеум к подошвам…
И речь бежит из-под пера
не о грядущем, но о прошлом;
затем что автор этих строк,
чьей проницательности беркут
мог позавидовать, пророк,
который нынче опровергнут,
утратив жажду прорицать,
на лире пробует бряцать

VI

Приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот еще резон,
что это — временный, но выход
за скобки года, из ворот
тюрьмы. Посмеиваясь криво,
пусть Время взяток не берет —
Пространство, друг, сребролюбиво!
Орел двугривенника прав,
четыре времени поправ!

VII

Здесь виноградники с холма
бегут темно-зеленым туком.
Хозяйки белые дома
здесь топят розоватым буком.
Петух вечерний голосит.
Крутя замедленное сальто,
луна разбиться не грозит
о гладь щербатую асфальта:
ее и тьму других светил
залив бы с легкостью вместил.

VIII

Когда так много позади
всего, в особенности — горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
и глубже. Это превосходство —
не слишком радостное. Но
уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах, чей вид
волнует, нежели язвит."

Настроение: зимнее
Слушаю: прибой

"Не сольются никогда зимы долгие и лета:
у них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги — та и эта,
та натруживает ноги, эта душу бередит.

Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
потому что перед ней две дороги — та и эта,
та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.

Хоть разбейся, хоть умри — не найти верней ответа,
и куда бы наши страсти нас с тобой не завели,
неизменно впереди две дороги — та и эта,
без которых невозможно, как без неба и земли."

Настроение: ночное
Слушаю: небо

"Потянуло, потянуло
Холодком осенних писем,
И в тайге гремящий выстрел
Ранил птицу и меня.
Думал, всё во мне уснуло,
Не важны ни боль, ни смысл...
Защемило, затянуло
В печь осеннего огня.

Что же делать, что же делать?
Постучаться в ваши двери?
И как будто от убийцы
От себя себя спасать?
Первым к вам войдет отчаянье,
Следом я - ваш Чарли Чаплин,
Жизнь, как тросточку, кручу я,
Сделав грустные глаза.

Невезенья, неурядиц
Стал замёрзшим водопадом.
Мне тепла от вас не надо -
Не тревожьте водопад
Только осень листопадом,
Только ты - последним взглядом...
Я ж просил тебя - не надо.
Всё вернулось мне назад.

Уезжал в зеленый омут,
Убегал в волшебный город
И в прыжках сквозь арки радуг
Сам себя тренировал.
Знал же, знал, что не поможет,
Приобрел ненужной ложью
Пустоту ночей бессонных
И восторженных похвал.

Потянуло, потянуло
Холодком осенних писем -
Желтых, красных, словно листья,
Устилающие путь.
И опять - лицом в подушку
Ждать, когда исчезнут мысли...
Что поделать - надо, надо
Продержаться как-нибудь..."

Настроение: осеннее
Слушаю: ветер

"Облака плывут, облака,
Не спеша плывут как в кино.
А я цыпленка ем табака,
Я коньячку принял полкило.
Облака плывут в Абакан,
Не спеша плывут облака…
Им тепло небось, облакам,
А я продрог насквозь, на века!
Я подковой вмерз в санный след,
В лед, что я кайлом ковырял!
Ведь недаром я двадцать лет
Протрубил по тем лагерям.
До сих пор в глазах — снега наст!
До сих пор в ушах — шмона гам!..
Эй, подайте мне ананас
И коньячку еще двести грамм!
Облака плывут, облака,
В милый край плывут, в Колыму,
И не нужен им адвокат,
Им амнистия — ни к чему.
Я и сам живу — первый сорт!
Двадцать лет, как день, разменял!
Я в пивной сижу, словно лорд,
И даже зубы есть у меня!
Облака плывут на восход,
Им ни пенсии, ни хлопот…
А мне четвертого — перевод,
И двадцать третьего — перевод.
И по этим дням, как и я,
Полстраны сидит в кабаках!
И нашей памятью в те края
Облака плывут, облака.
И нашей памятью в те края
Облака плывут, облака…"

Настроение: сумрачное
Слушаю: шмона гам

"Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы,
и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами!

Для вас — века, для нас — единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома, лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона, и Мессины!

Вы сотни лет глядели на Восток
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!

Вот — срок настал. Крылами бьет беда,
И каждый день обиды множит,
И день придет — не будет и следа
От ваших Пестумов, быть может!

О, старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!

Россия — Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью!..

Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!

Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!

Мы любим все — и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё — и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений…

Мы помним всё — парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады…

Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах…
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?

Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы,
И усмирять рабынь строптивых…

Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно — старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем — братья!

А если нет — нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века вас будет проклинать
Больное позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!

Но сами мы — отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..

В последний раз — опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!"

Настроение: варварское
Слушаю: крови зов

"Быть или не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа."

Настроение: яркое
Слушаю: миллион лет до нашей эры

"Я люблю, я люблю, я люблю, я люблю,
Иных слов найти не могу.
Я люблю, я люблю, я люблю, я люблю
Досада в углах твоих губ.
Но я люблю, я люблю, я люблю, я люблю,
Твои пальцы играют мотив.
Не люблю, не люблю, не люблю, не люблю,
Ждут, надо идти.

Проходит жизнь, проходит жизнь,
Как ветерок по полю ржи.
Проходит явь, проходит сон, любовь проходит,
Проходит всё. Любовь пройдёт,
Мелькнёт мечта, как белый парус вдалеке,
Лишь пустота, лишь пустота
В твоём зажатом кулаке.

Но я люблю, я люблю, я люблю, я люблю,
Не проходит любовь у меня.
Я люблю, я люблю, я люблю, я люблю
Твои пальцы браслет теребят.
Но я люблю, я люблю, я люблю, я люблю
Но сейчас, но сейчас ты уйдешь.
Я люблю, я люблю, я люблю, я люблю
Он действительно очень хорош.

Проходит жизнь, проходит жизнь,
Как ветерок по полю ржи.
Проходит явь, проходит сон, любовь проходит,
Проходит всё. Любовь пройдёт,
Мелькнёт мечта, как белый парус вдалеке,
Лишь пустота, лишь пустота
В твоём зажатом кулаке.

Но я люблю, я люблю, я люблю, я люблю
У него - ни долгов, ни детей.
Я люблю, я люблю, я люблю, я люблю
И красивее он, и умней.
Но я люблю, я люблю, я люблю, я люблю -
Руки сильные, брови вразлёт.
Я люблю, я люблю, я люблю, я люблю
Молод, но это пройдет.

Проходит жизнь, проходит жизнь,
Как ветерок по полю ржи.
Проходит явь, проходит сон, любовь проходит,
Проходит всё.
И жизнь прошла, и жизнь прошла,
И ничего нет впереди,
Лишь пустота, лишь пустота...
Не уходи! Не уходи..."

Настроение: безумное
Слушаю: дождь

"Их восемь - нас двое, - pасклад пеpед боем
Hе наш, но мы бyдем игpать!
Сеpежа, деpжись! Hам не светит с тобою,
Hо козыpи надо pавнять.

Я этот небесный квадpат не покинy-
Мне цифpы сейчас не важны:
Сегодня мой дpyг защищает мне спинy,
А значит - и шансы pавны.

Мне в хвост вышел "мессеp", но вот задымил он,
Hадсадно завыли винты,-
Им даже не надо кpестов на могилы-
Сойдyт и на кpыльях кpесты!

Я - "Пеpвый", я - "Пеpвый", - они под тобою!
Я вышел им напеpеpез!
Сбей пламя, yйди в облака - я пpикpою!
В бою не бывает чyдес.

Сеpгей, ты гоpишь! Уповай, человече,
Тепеpь на надежность стpоп!
Hет, поздно - и мне вышел "мессеp" навстpечy,-
Пpощай, я пpимy его в лоб!..

Я знаю - дpyгие сведyт с ними счеты, -
Hо, по облакам скользя,
Взлетят наши дyши, как два самолета, -
Ведь им дpyг без дpyга нельзя.

Аpхангел нам скажет: "В pаю бyдет тyго!
"Hо только воpота - щелк, -
Мы Бога попpосим: "Впишите нас с дpyгом
В какой-нибyдь ангельский полк!"

И я попpошy Бога, Дyха и Сына, -
Чтоб выполнил волю мою:
Пyсть вечно мой дpyг защищает мне спинy,
Как в этом последнем бою!

Мы кpылья и стpелы попpосим y Бога, -
Ведь нyжен им ангел-ас, -
А если y них истpебителей много -
Пyсть пpимyт в хpанители нас!

Хpанить - это дело почетное тоже, -
Удачy нести на кpыле
Таким, как пpи жизни мы были с Сеpежей,
И в воздyхе и на земле"

Настроение: заоблачное
Слушаю: разрывы снарядов

"Когда я вернусь — ты не смейся,—
когда я вернусь,
Когда пробегу, не касаясь земли,
по февральскому снегу,
По еле заметному следу к теплу и ночлегу,
И, вздрогнув от счастья,
на птичий твой зов оглянусь,
Когда я вернусь, о, когда я вернусь…

Послушай, послушай — не смейся,—
когда я вернусь,
И прямо с вокзала,
разделавшись круто с таможней,
И прямо с вокзала
в кромешный, ничтожный, раешный
Ворвусь в этот город,
которым казнюсь и клянусь,
Когда я вернусь, о, когда я вернусь…

Когда я вернусь,
я пойду в тот единственный дом,
Где с куполом синим
не властно соперничать небо,
И ладана запах, как запах приютского хлеба,
Ударит меня и заплещется в сердце моем…
Когда я вернусь… О, когда я вернусь…

Когда я вернусь, засвистят в феврале соловьи
Тот старый мотив,
тот давнишний, забытый, запетый,
И я упаду, побежденный своею победой,
И ткнусь головою,
как в пристань, в колени твои,
Когда я вернусь… А когда я вернусь?"

Настроение: ночное
Слушаю: птичий зов

"Ни тоски, ни любви, ни печали,
ни тревоги, ни боли в груди,
будто целая жизнь за плечами
и всего полчаса впереди.
Оглянись — и увидишь наверно:
в переулке такси тарахтят,
за церковной оградой деревья
над ребенком больным шелестят,
из какой-то неведомой дали
засвистит молодой постовой,
и бессмысленный грохот рояля
поплывет над твоей головой.
Не поймешь, но почувствуешь сразу:
хорошо бы пяти куполам
и пустому теперь диабазу
завещать свою жизнь пополам."

Настроение: туманное
Слушаю: времени бег

"Десять тысяч — и всего один забег
остался.
В это время наш Бескудников Олег
зазнался:
Я, говорит, болен, бюллетеню, нету сил —
и сгинул.
Вот наш тренер мне тогда и предложил:
беги, мол.

Я ж на длинной на дистанции помру —
не охну,
Пробегу, быть может, только первый круг —
и сдохну!
Но сурово эдак тренер мне: мол,
надо, Федя,
Главное дело — чтобы воля, говорит, была
к победе.

Воля волей, если сил невпроворот, —
а я увлёкся:
Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот, —
и спёкся!
Подвела меня — ведь я же предупреждал! —
дыхалка:
Пробежал всего два круга — и упал.
А жалко!

И наш тренер, экс- и вице-чемпион
ОРУДа,
Не пускать меня велел на стадион,
иуда!
Ведь вчера мы только брали с ним с тоски
по банке —
А сегодня он кричит: меняй коньки,
говорит, на санки!

Жалко тренера — он тренер неплохой.
Ну, бог с ним!
Я ведь нынче занимаюсь и борьбой,
и боксом.
Не имею больше я на счёт на свой
сомнений,
Все вдруг стали очень вежливы со мной,
и — тренер..."

Настроение: нескучное
Слушаю: соседей

"Почему-то вдруг мне стало неспокойно.
Не спалось. Тревогой переполнен.
Вижу: горы подступили ближе
И тоска собакой ноги лижет.
Закурил. Нет, неуютно в мире.
Не могу понять, чем мой покой нарушен.
И вдруг сердцем слышу — носится в эфире:
«SOS! Спасите наши души!
«SOS! Спасите наши души!»

Или это город исчезает в море,
Или это мать кричит от горя,
Или где-то люди потеряли веру,
Или вяжут лилипуты Гулливера,
Или где-то полдень превратился в полночь,
Или где-то зло надежду рушит,
И зовут, зовут, зовут на помощь:
«SOS! Спасите наши души!
«SOS! Спасите наши души!»

Кто-то гибнет, тонет, и зовет, и стонет —
Чей корабль в море погибает?
Или это крик затравленных погоней,
И людей пытают или убивают?
И никак не изменить круговорота,
И нельзя узнать, помочь и сделать лучше…
А во мне все рвется к свету кто-то:
«SOS! Спасите наши души!
«SOS! Спасите наши души!»

Настроение: штормовое
Слушаю: грохот волн

"Слава Богу, погода мглистая,
На дворе — шаром покати.
Покупаю «Герлен«за триста я,
За семьсот пятьдесят — «Коти».
Приходи ко мне ночью, ночью.
Я нужна тебе, я нежна.
Ляжем ночью, закроем очи…
А жена!.. Подождет жена.
Эй, вдовец, собери овец!
Где ты бродишь, чугун луженый?
Где ты спишь, молодой вдовец?
Незамужние стонут жены.
Половинки бредут в ночи —
Половинки сердец, быть может.
Я юна, я смела. Скачи!
Я смогу тебя растревожить.
Приходи, приходи скорей!
А не то на слепом рассвете
Ты услышишь хрип батарей
И меня не успеешь встретить.
И опять миллионы жен,
Разгребая руками ветер,
Будут лезть с тоски на рожон —
И опять не родятся дети…
Ты не плачь, девчонка, не плачь!
Ты капрон свой стирай в лохани.
Год пройдет, как мимо палач.
Не горюй — не придет коханый.
Вот окончится Новый год,
Новый год превратится в старый…
Возрастное. Это пройдет,
Как проходят вдали отары."

Настроение: мимолетное
Слушаю: часы

"Прорезала вышка по небу лучом -
Как же это вышло, что я ни при чём?
Как же нам надумать компромисс?
Через нашу дурость разошлись.

Через нашу дурость да глаз дурной
Отшатнулась юность от нас с тобой,
Улетела песней к чужим кострам -
Где-то по соседству звучит не нам.

Что ж наговорили друг другу мы?
Что же не простили друг другу мы?
Обернулся случай тяжёлым днём -
Где-то по соседству поврозь идём.

Прорезала вышка по небу лучом -
Как же это вышло, что я ни при чём?
Как же нам надумать компромисс?
Через нашу дурость разошлись."

Настроение: ночное
Слушаю: белый шум

"Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум"

Настроение: праздное
Слушаю: жизни шум

"Я был мальчишка глупенький
И темноту любил.
Еще любил я девочек
И так-то вот и жил.

Мы встретились с ней вечером -
она была смела.
Губами ли, руками ли -
Она меня взяла.

Растаял, как конфета, я,
Влюбился, как дурак.
Готов мою неспетую
Таскать я на руках.

Насилу дня дождался я -
И вот она пришла...
...Широкая и плоская,
Как рыба-камбала.

Глаза - как две смородины,
А ротик - словно щель.
Ой, мама моя, Родина,
Ой, где моя шинель.

С тех пор - к чертям романтику,
Знакомлюсь только днем.
А если выйдет вечером,
То лишь под фонарем."

Настроение: солнечное
Слушаю: чайник

"Когда теряет равновесие твоё сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из-под ног,
как палуба,
когда плюёт на человечество
твоё ночное одиночество, —
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими её могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими её дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклоняться данности
с убогими её мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице."

Настроение: белое
Слушаю: отклик Вселенной

"Подставь ладонь под снегопад,
Под искры, под кристаллы.
Они мгновенно закипят,
Как плавкие металлы.
Они растают, потекут
По линиям руки.
И станут линии руки
Изгибами реки.
Другие линии руки
Пролягут как границы,
И я увижу городки,
Дороги и столицы.
Моя рука как материк —
Он прочен, изначален.
И кто-нибудь на нем велик,
А кто-нибудь печален.
А кто-нибудь идет домой,
А кто-то едет в гости.
А кто-то, как всегда зимой,
Снег собирает в горсти.
Как ты просторен и широк,
Мирок на пятерне.
Я для тебя, наверно, бог,
И ты послушен мне.
Я берегу твоих людей,
Храню твою удачу.
И малый мир руки моей
Я в рукавичку прячу."

Настроение: прозрачное
Слушаю: вьюгу

"Тридцать лет - это время свершений,
Тридцать лет - это возраст вершины,
Тридцать лет - это время свержений
Тех, что раньше умами вершили.
А потом начинаешь спускаться,
Каждый шаг осторожненько взвеся:
Пятьдесят - это так же, как двадцать,
Ну а семьдесят - так же, как десять.
Тридцать лет - это время улыбок,
А не плач и не смех со слезами,
Тридцать лет - это время ошибок,
За которые нет наказаний.
Тридцать лет - это синие горы,
Вкус находки и ужас потери,
Тридцать лет - это радость и горе,
Тридцать лет - это жизнь на пределе.
Тридцать лет - это песни и мысли,
Тридцать лет - это море и скалы,
Тридцать лет - это поиски смысла.
Тридцать лет - это всё-таки мало!"

Настроение: отвлеченное
Слушаю: бурю