В Саяногорске пройдут необычные молебны

Она прекрасна! Жизнь в стаде легка и непринужденна. Не надо самому ничего решать. Особенно когда ничего не знаше и не видиш.   16 ноября настоятель двух приходов, святых апостолов Петра и Павла и священномученика митрополита Серафима священник Алексий Плужников написал в своем блоге, что его и других священников вызвали на встречу к главе района. Вместо главы их приняла "зам по социалке" и "намекнула, что понимаете... хорошо бы вот, вы же такие хорошие, такие психологи, такие влиятельные... ну там прихожанам намекнуть... что... голосовать надо за ЕДИНУЮ РОССИЮ. И овцы проголосовали.

Ну, таких людей не уважаю. В принципе за верующих их не считаю, т.к. использовать веру ради мат. благ и всякого рода манипуляций над людьми не стоит уважения и веры в таких людей. У меня своеобразное понимание "веры". Не отношу себя к фанатикам и фаталистам. Жить надо по законам морали. Если читать Библию, Веды, Коран и другие учения как простые книги, можно осознать много дельного. Элементарные нормы морали хотя бы. А что касается "стада овец", на то они и "овцы" просто люди легко внушаемые. Грань между "верой" и "зомбированием" весьма тонкая. Но честное слово, не понимаю я людей вовлекающих в религию. Даже по Библии Иисус не вовлекал в веру, а проповедовал (рассказал - пошел дальше, не поверили - ну и флаг вам в руки).

Вижу,  вижу ростки здорового атеизма! 

Вопрос. По какой статье на ваш взгляд, надо судить Бога?

Вопрос. По какой статье на ваш взгляд, надо судить Бога?

Да кто я, чтобы судить? 

За дерево познания добра и зла - шантаж, угроза убийством.

При молчаливом попустительстве Бога на Земле (а он типа все обо всех знает), творятся ВСЕ чудовищные преступления. ...

Блез Паскаль: "Есть только три разряда людей. Одни обрели Бога и служат Ему, люди эти разумны и счастливы. Другие не нашли и не ищут Его, эти безумны и несчастливы. Третьи не обрели, но ищут Его, эти люди разумны, но ещё не счастливы".

По поводу "дикарей" - действительно, они более восприимчивы, потому что разум чище и не засорён лишним "мусором",  как у нас. А мысли великих людей неужели не убеждают?

это был Богом избранный народ........ Нам бы так, русским...

И тут на счастье — пожалуй, впервые за всё время! — влетел сержант Макнил и принёс весть: средь бела дня русские из десантного батальона напали на пост возле городка команды учёных, избили пехотинца, отняли у него боеприпасы и отпустили, пригрозив расправиться со всеми американцами. И теперь командир диверсионно-разведывательного взвода принял решение наведаться в гости к русским и просил подполковника Дениза закрыть на это глаза, обязуясь отработать чисто. В тот же миг Джейсон понял, чего ему не хватает, чтобы избавиться от навязчивых чувств, возникших утром в зоне — драки! Хорошей, лихой драки, когда под кулаком хрустят рёбра и переносицы, когда вся энергия души и разума вкладывается в способность нанести удар противнику, самому при этом оставаясь недосягаемым и неуязвимым....... Русские охраняли центр связи и стояли всего в нескольких километрах от места дислокации батальона Дениза, поэтому он выехал за полчаса до назначенного времени, взяв лишь сержанта Макнила, чтобы не создавать ажиотажа вокруг предстоящей драки и исключить утечку информации. За подобные вещи в Объединённом штабе спрашивали строго, опасаясь больше всего вездесущих журналистов. Обычно такие эксцессы приходилось камуфлировать под специальную подготовку миротворческих сил, плановые учения, отработку действий спецподразделений ООН в особых условиях. Поехали на бронеавтомобиле, прихватив с собой только трассирующие боеприпасы и осветительные снаряды для салюта. Диверсионно-разведывательный взвод ещё не прибыл к месту сражения, и потому Дениз с потушенными фарами пробрался поближе к окраине деревни и встал, спрятав машину между кошарами. В ночную оптику — а она была превосходной на разведочной бронемашине — он озирал объект охраны русских и отмечал полную их бесшабашность. Мёрзнущие на ветру патрули уныло хлюпали по грязи на размокшей улице, часовые явно дремали, завернувшись в брезент, мёртвыми казались коробки БТРов; полусонное это войско выглядело жалко и вызывало чувство омерзения, как облезлая бродячая собака. Эти несчастные парни только назывались десантниками, поскольку Дениз отлично знал уровень подготовки войск в современной России. Они парашюты видели раза три, не больше, когда их обучали укладке перед первым и наверняка последним прыжком. Недокормленные, они тянулись вверх, и даже неплохой армейский харч, получаемый через ООН, никак не мог добавить им стати и крепости. Прежде чем обряжать их в форму и давать оружие, следовало бы отправить этих парней в санаторий с постельным режимом, и только потом на военные полигоны. Один совсем тощий и длинный солдатик приблизился к бронеавтомобилю почти вплотную, и Дениз дал команду сержанту быть наготове, чтобы отъехать назад, но парень ничего не заметил, хотя смотрел прямо перед собой. Он стоял, ссутулившись, и что-то бормотал, то и дело поддёргивая автоматный ремень на узком плече. На какой-то миг Джейсону почудилось, будто он молится! И что-то знакомое послышалось в его словах, по крайней мере, в их звучании. Осторожно высунувшись из люка, Дениз прислушался к его речи и внезапно понял — солдатик читал стихи. В этом было что-то противоестественное, отталкивающее, как и в словах Густава Кальта. Разум протестовал, отторгал это странное явление, ибо нельзя и ненужно открывать двери анфилады, ведущей в тупик. Джейсон сел и стиснул кулаки, а память предательски вернула ещё один эпизод из детства, только более позднего, когда по случаю приезда семьи Денизов бабушка собрала в доме своих подруг, таких же старушек, и они весь вечер играли на рояле и пели русские песни с заунывным, молитвенным мотивом и читали стихи. Точно так же, как этот парень… — Взвод на подходе, сэр, — доложил Макнил, чем и вывел Дениза из мрака воспоминаний. — Отлично, сержант! — мгновенно воспрял Джейсон и приник к прибору: по альпийскому лугу едва заметно мелькали лёгкие тени, разведчики выдвигались на исходный рубеж по всем правилам военного искусства, заимствованного у легендарных «тюленей» из знаменитой «Красной команды» подполковника Марченко. Четверо парней в разных точках вошли в деревню, мгновенно провели разведку и подали сигнал остальным. Джейсон решил, что сейчас они станут снимать часовых и патруль, однако вся охрана вдруг куда-то исчезла с улицы и объектов. Ни одного русского! Или сняли так чисто, что он просто не заметил?.. И тут увидел, как тощий солдатик, читавший стихи, спрятался за угол кошары неподалёку от бронеавтомобиля и теперь со страхом выглядывает, как зверёк из норы. Даже сигнала тревоги не подал! Тем временем взвод ртутью перетёк с луга на окраину селения и стал медленно скапливаться вокруг дома, где располагалась казарма десантников. Один выстрел, громкий крик, и поднялась бы тревога, но часовые попрятались, а дневальные, вероятно, спали вместе с солдатами. У Джейсона сквозь мстительное чувство и предвкушение хорошей потасовки прорвался слабый протест: всё же было нечестно, несправедливо нападать на сонных, и возникала даже мысль самому сыграть тревогу русским, выпустив очередь из пулемёта. Но он сдержался и решил вообще не вмешиваться в драку, оставшись зрителем и болельщиком. А взвод уже приготовился к штурму казармы, рассредоточившись возле каждого окна и дверей. Одного парня уже впихнули в аккуратно лишённое стекла окошко — чтобы блокировать оружейную комнату, несколько человек в разных местах деревни контролировали ситуацию на улице, дабы избегнуть всяких неожиданностей во время штурма. Все ждали сигнала командира, и Джейсон представлял, как парни сейчас напружинились перед броском и едва сдерживают ликующий воинский клич. И вдруг произошло что-то непонятное: всё пространство вокруг казармы зашевелилось, побежали неясные полосатые тени, и тишину разорвал многоголосый крик, волной покатившийся по округе — Ура-а-а! Джейсон вспомнил о приборе, но впопыхах дохнул на линзу и затуманил стекло. Через секунду дымка растаяла… Полосатые человеческие фигуры возникали из ничего, вставали, казалось, из земли, вычленялись из стен и летели с крыш. В руках что-то белело, похожее на флажки. С рёвом и криком эта призрачная полосатая сила хлынула к казарме, молниями растеклась повсюду, и Джейсон понял, что драка уже идёт, причём яростная и весёлая. В воздухе мелькали эти флажки, свист, возгласы и мат сливались со звуками ударов. Он видел лишь полосатые сполохи, неясный круговорот теней, рассыпающихся в брызги — прибор всё искажал, не давал ясной картины и как бы отдалял, отсекал его линзами от живого дыхания драки. Дениз высунулся из люка, и сразу ярче стали все звуки — над полем битвы висел многоглоточный ор, из которого выделялся русский мат, закрученный с именами Бога, Христа и Богородицы. И только ощутив сражение вместе с дыханием ветра, Джейсон внезапно осознал, что исход потасовки предрешён! Взвод его разведчиков уже был разбит вдребезги, расчленён на группы в два-три человека, и теперь идёт добивание. Вся схватка длилась не более минуты, а пехотинцы уже валялись на земле, и только малая часть отступала на луг, но и она была охвачена полосатыми тенями, как ореолом. Дениз выскочил на броню, рывком содрал куртку, но прежде, чем спрыгнуть на землю, увидел тощего солдатика, который теперь оказался тоже полосатым, а в руке был флажок. И этот глист пытался его контролировать, заступал ему дорогу, вращая в руке свой флажок, будто пропеллер. Он наступал! Джейсон спрыгнул, и едва ощутив толчок земли, сделал стремительный прыжок вперёд, рассчитывая сходу сбить противника с ног. Всплеск боевой злобы мгновенно выпарил остатки жалости к этому недокормленному существу. Парень каким-то образом увернулся от удара и перестал вращать свой флажок. Встал в какую-то странную стойку, широко расставив ноги и раскинув руки, и замер, словно ожидая, когда его убьют. И Дениз понял, что сейчас этот мальчишка умрёт. До того, как получит удар. Кулак сжался сам и начал стремительно наливаться знакомой энергией шаровой молнии. Он видел перед собой узкую полосатую грудь, переходящую в длинную шею, на которой держалась большая и тоже длинная голова. Мягко двигаясь, Джейсон поднял руку и с одновременным шагом понёс кулак вперёд, но в этот миг в затылок дохнул сержант Макнил и на мгновение рассредоточил силу движения. Полосатая рука неожиданно полетела навстречу, при этом странно удлинняясь, и в последний момент Джейсон увидел, что летит не флажок, а малая сапёрная лопата на деревянной ручке… Земля опрокинулась, спружинила мягко, как пуховая постель, и мир перед глазами, расчертившись в полосы, медленно угас. Дениз очнулся и увидел перед собой призрак Густава Кальта. Доктор с холодно-каменным лицом махал руками над его головой, а за плечом стояла надгробная статуя сержанта Макнила. Видение всё ещё было исчёркано бегущими полосами, как бывает на экране телевизора. — Он открыл глаза! — трагично проговорил сержант, словно издалека. Кальт заглянул в лицо, спросил деловито: — Вы в порядке, сэр? Сейчас я забинтую голову и всё будет в порядке. Джейсон махнул рукой в сторону Макнила и будто бы сказал — Уйди! Но тут увидел, что кулак всё ещё сжат, скован, стянут судорогой и не поддаётся воле. Сержант не ушёл, а как бы растворился в воздухе, оставив после себя чёрное пятно, в точности повторяющее очертания фигуры. — Вам повезло, сэр, — сказал Густав, закрепляя повязку специальной сеткой. — Удар нанесён плоскостью лезвия лопаты. А если бы ребром — снесло бы полчерепа. Вам известно, сэр, у русских сапёрные лопаты специально затачиваются как клинок. Я видел эти рубленые раны — зрелище ужасное. Дениз машинально подался вперёд, хотел спросить — где видел?! — Кальт удержал его, уложил голову на спинку кресла. — Нет, сэр, во взводе разведки, к счастью, все живы. Только ранено двадцать два человека. И характер ранений примерно как у вас. Есть ещё несколько сломанных рёбер, но это не в счёт… А разрубленные сапёрными лопатками головы я видел в России. Если быть точным, в Грузии, когда там усмиряли бунт. — Их кто-то предупредил, — Дениз наконец услышал свой голос и не узнал его. — Они ждали нападения… — Кого предупредили? — между делом спросил доктор. — Русских… Они приготовились. И взвод попал в ловушку. Кто их мог предупредить? — Вероятно, Господь Бог, сэр, — спокойно ответил Кальт. — Он всегда на стороне слабых. — Этого не может быть, Густав! — внезапно для себя возмутился Джейсон. — Ты хорошо разбираешься в вопросах религии, но говоришь глупость. Если ты знаешь, что русские затачивают лопаты, то должен знать, что они гнусные безбожники. Потому что ругаются в Бога и в Христа. — Должно быть, сэр, это им позволено. — Кем позволено?! — Господом, сэр. Кто ещё может позволить ругаться таким именем и никак не наказывать за кощунство? Только Господь. Ведь не наказал же он русских? — Потому что тупых грязных свиней бессмысленно наказывать! — Вы не правы, сэр. Бог наказывает их всё время, но совсем иначе. А ругательство это, сэр, вовсе и не ругательство. — Что же ещё, если они позорят даже Богоматерь? — только сейчас Джейсон начинал чувствовать боль в голове. — Молитва, сэр, — невозмутимо проговорил Густав. — Это трудно себе представить, но — молитва. Только произносят её не в храме, и не перед сном, а в бою. Это боевая молитва русских. Она имеет очень древние корни. Славяне таким образом призывали богов на помощь в битве. А когда к ним пришло христианство, традиция сохранилась. И новый Господь позволил варварам молиться по-прежнему. И сегодня русские парни весьма искренне молились, потому к ним пришла удача. — Кто тебе об этом сказал?! Опять тот старый серб? — Да, сэр, тот старый серб. — Почему такая несправедливость? Почему только варварам позволено? И прощается даже богохульство? Ты спросил об этом серба?! — Прошу вас, успокойтесь, сэр, — Кальт поднёс ему склянку с жидкостью. — Выпейте это, сэр. Вам вредно волноваться. Джейсон выбил склянку, переждал, когда тяжёлый шар боли откатится от головы. — Я спрашиваю тебя, эскулап: почему? — Если вам хочется, я могу ответить, сэр, — бесстрастно вымолвил он. —
Господь питает любовь к русским. — Хочешь сказать, они тоже богоизбранный народ, как иудеи? — Нет, сэр, богоизбранный народ на земле — иудеи. Потому они и называются — рабы Божьи. А варвары — внуки Божьи. У них родственные отношения и родственная любовь. Это совсем другое, сэр, как вы понимаете. Кто Господу ближе, раб или внук? И кому больше прощается?.. Извините, сэр, это трудно сразу осмыслить и принять, но если хотите разобраться в сути вещей, вам следует заняться русской историей. Варвары довольно подробно изложили своё древнее мироощущение и абсолютно точно знают своё место в мироздании. Они всегда мыслили себя внуками Божьими и потому до сих пор говорят Господу «ты», как принято среди родственников. — Врёшь, Густав Кальт! Ты всё время мне врёшь! — В чём, сэр? У меня нет никаких причин обманывать вас. Я получаю вопрос и говорю вам ответ, тот, который мне известен. — Врёшь, что знаешь всё это из рассказов серба! Вероятно, ты специально изучал историю русских. — Да, я любознательный человек, сэр, но не более того, — вдруг заскромничал доктор. — И когда слышу интересующую меня информацию, то запоминаю её и пытаюсь анализировать. Джейсон смерил его взглядом, остановился на лице Кальта — тот смотрел прямо, не мигая, и в голубых глазах он увидел своё отражение с белой повязкой на голове. — Не простой ты парень, Густав, — проговорил он тихо, прислушиваясь к боли. — Если бы не знал тебя несколько лет, не видел бы тебя в деле, мог подумать, что ты сам — русский шпион, внедрённый в мой батальон. И что это ты предупредил русских. Но я хорошо помню, как ты храбро дрался в Ираке, когда была «Буря в пустыне». Арабы же — всегда водили дружбу с русскими… — Дрался, потому что батальон попал в трудное положение. И на счету была каждая винтовка. Но я, сэр, очень люблю своё дело, пусть чаще всего вырезаю вросшие ногти и удаляю сухие мозоли. — Опять ты врёшь, Густав. Ты везде был обыкновенным парнем, а в Боснии начал открываться совершенно с другой стороны. Не узнаю тебя, батальонный эскулап. — В Боснии, сэр, и вы стали другим человеком. — Да нет же, Густав! Меня здесь преследуют постоянные неудачи! И больше ничего. Я участвовал во многих операциях и со мной никогда ничего не случалось, — Джейсон потрогал бинт на голове. — А здесь первый раз в жизни получил ранение… И от кого, Густав? От какого-то заморыша с сапёрной лопаткой?!.. Послушай, а ты знаешь, почему русские вышли драться в полосатых рубашках? Это тоже имеет какой-то символический смысл? — Эти рубашки, сэр, называются тельняшками. — Да, я слышал, знаю… Но почему они не надели вниз бронежилеты? И сняли каски? Они считают, что полосатые тельняшки защищают? — Я так не думаю, сэр, — проговорил Кальт. — В этих тельняшках, вероятно, хорошо драться в темноте, видно, где свои, а где чужие. — Но и противнику это отлично видно! — Они были уверены в своих силах. Русские вышли драться насмерть, сэр. Поэтому сняли всякую защиту. А наши разведчики рассчитывали просто помахаться кулаками и дубинками. Улавливаете разницу, сэр? — Насмерть? Почему сразу насмерть? Если они были предупреждены кем-то, то вероятно знали, что мои парни идут на обыкновенную потасовку и не хотят убивать. — Мы имеем дело с варварами, сэр, — вздохнул доктор. — Русским ничего не оставалось, как идти насмерть. В другом случае они бы никогда не победили. Эти парни из России и в самом деле плохо питались и не имеют достаточной мышечной массы. У варваров же есть древний магический обряд: когда не хватает физической силы, они снимают всякую защиту, одежду и идут в бой полуголыми, обнажёнными, при этом призывая на помощь богов. И когда боги видят, что внуки их идут на смерть — срабатывает родственная поддержка. — Неужели русских специально обучают этому? — тихо усомнился Джейсон. — Да нет же, мне хорошо известен уровень их подготовки и методика обучения. Ты это сам придумал, Густав? Или опять серб? — Об этом много написано, сэр. — Допустим, ты прочитал, что написано, а я не уверен, что об этом читали сами русские. — Вы правы, сэр, вряд ли, — согласился врач. — Должно быть, им и не нужно читать. Варвары знают свои магические обряды из других источников. У них наблюдается странное явление — коллективное мышление в критической ситуации. И просыпается генетическая память. Они начинают совершать непредсказуемые, алогичные поступки. Человеку с нормальным сознанием и психикой хочется защищаться панцирем или бронежилетом, подобрать более совершенное оружие; варвары же поступают от обратного. Джейсон помолчал, неожиданно обнаружив, что сведённый судорогой кулак разжался и теперь кисть спокойно висит на ручке кресла. — Спасибо тебе, Густав! — откровенно поблагодарил он. — Ты мне подсказал отличную мысль! И завтра же я возьму реванш! Доктор не спеша собрал с процедурного столика инструменты, использованные шприцы и пустые ампулы, ненужное выбросил в стеклянную урну, остальное убрал в шкаф. — Если вы хотите отправить парней на драку с русскими в полуобнажённом виде, сэр, то оставьте эту затею сейчас же, — посоветовал он. — Ровным счётом из неё ничего не получится. — Ты уверен? — Да, сэр. Что позволено внукам, не позволено рабам.