Что вы будете ВСЕГДА присылать?

Только стихи и только рассказы

Racer , упустил афоризмы!!

Ап чем тема?

cJIoHuK
аб ниочем

А рисунки можно?

Буду выкладывать по-немногу, под настроение...

Проза в стихах
Ты прижмешься к моей груди
И заплачешь о бедах своих.
Я обниму тебя, буду гладить твои плечи,
Буду говорить всякую чушь,
А ты лишь сильнее расплачешься.
От того, что любовь прошла,
От того, что теперь он с другой,
А ты одна...

Стихотворение
Она умна не по годам,
Она красива и опасна
И я в глазах ее тону,
Открыв ей чувства понапрасну.
Не успокоиться она
Очередною своей жертвой,
Уйдет, оставив погибать
Мечту, любовь…
И все напрасно.
Уйдет, чтобы испить до дна
Другой любви хмельную чашу,
Уйдет, оставив за собой
Лишь аромат духов прекрасных…

- Отдать тебе любовь?
- Отдай!
- Она в грязи...
- Отдай в грязи!..
- Я погадать хочу...
- Гадай.
- Еще хочу спросить...
- Спроси!..
- Допустим, постучусь...
- Впущу!
- Допустим, позову...
- Пойду!
- А если там беда?
- В беду!
- А если обману?
- Прощу!
- "Спой!"- прикажу тебе..
- Спою!
- Запри для друга дверь...
- Запру!
- Скажу тебе: убей!..
- Убью!
- Скажу тебе: умри!..
- Умру!
- А если захлебнусь?
- Спасу!
- А если будет боль?
- Стерплю!
- А если вдруг - стена?
- Снесу!
- А если - узел?
- Разрублю!
- А если сто узлов?
- И сто!..
- Любовь тебе отдать?
- Любовь!..
- Не будет этого!
- За что?!
- За то, что не люблю рабов....

(Vif: 006) ——
* * *
Это им - за удолбанный Вудсток
Это им - за "медведей русских"
Это нам - за Пресли на ребрах
и - за псевдославянскую гордость

Это им - за скальпы каманчей
за мечты об уютном ранчо
Это нам - за замедленный рост
Это нам - за извечный "авось"

Это им - за бездарную Лару Крофт
за винды и за прочий разломаный софт
Это нам - за родной alma mater
незаконченный, кстати, когда-то

Это им - за потертые джинсы
за хрустящие с паприкой чипсы
Это нам - за любовь к кока-коле
за прогулы истории в школе

Это им - за великую, мать их, страну
и за то, что они потоптали Луну
Это нам - за прогнившие корни
за "хоть тушкой, хоть чучелом - к черту"

Это им - за улыбки дождливых людей
за растянутый между губами о'кей
Это нам - за кресты и погосты
ни за что, просто так, просто, просто

Это им - за расхристанный нигерский джаз
Это им - за косые взгляды на нас
Это нам - за бега в общей стае
light my fire, oh babe, light my fire

Это им - за мобильные связи
Им - за спид и другую заразу
нам - за жажду до новых вестей
нам - за смелость рожать детей

Это им - за их твердый зеленый
и за их мировые законы
Это нам за ромашки в помойках
и за нашу всю перестройку.

Это им - за пятна на солнце
за корейцев, вьетнамцев, японцев
Это нам - за привычное "да не суди"
и за сладкий сентябрь
в предвкушении новой беды



12.09.2001

Так... КиШ'ом навеяно...
Пёсья голова.
Ветром в стороны качаем,
Шел по лесу человек.
И не знал он и не чаял,
Как короток его век.
***
Оглянулся он внезапно
И увидел пред собой
Не собаку и не волка,
Монстра с пёсьей головой.
***
И понёсся парень прочь
От такого страха.
А за ним бежала в ночь
Мёртвая собака.
***
Хоть и парень был не промах,
Быстротой гордился.
Краем он рубахи вдруг
За ветку зацепился.
***
И упал на землю он,
И за меч схватился.
Только было слишком поздно,
Зверь в него вцепился.
***
Добрым он уже не будет
Больше никогда,
Потому что у него теперь
Пёсья голова!!!

TRes
прикольно
тока на ночь читать низя, а то ужастики будут сниться

И к нам придет еще пора
Покоя, радости, достатка,
Hо к той поре на наших пятках
Hапишут синим номера.

Своих привычек вредных не стыдись.
Курение, вино, порывы страсти,
Конечно, укорачивают жизнь, -
Hо могут продлевать мгновенья счастья.

Порой бывает так паршиво,
Что даже чай не лезет в глотку,
А лезет в глотку только пиво,
Которым запиваешь водку.

Торговец, копирайты где?!

А я их просто незнаю. Если знаешь напиши.

Вот ещё... не моё, и копирайта не знаю. Но очень оно меня за душу взяло...

Чай с лимоном,
Свечка на блюдце,
Тени на стенах,
Волосы вьются.

Чай остывает,
Мечутся тени,
Айсберги тают,
Рушатся стены.

Время в стакане
Со вкусом лимона.
Свеча догорает,
Осталось немного...

Вот отыскал в загашниках несколько стихотворений С Белянина.

Варвары! В хрип переходит крик.
Фыркает кровь из груди часового.
Всадник к растрепанной гриве приник,
Вслед ему грохот тяжелого слова...
Варвары! Вздрогнул седой Ватикан.
Тяжесть мечей и задумчивых взглядов...
Боли не знают, не чувствуют ран,
Не понимают, что значит преграда.
Город ли, крепость, гора ли, скала...
Что бы ни стало - едино разрушат!
И византийских церквей купола
Молят спасти христианские души.
Но и сам Бог что-то бледен с лица...
Страх как комок обнажившихся нервов...
И под доспехами стынут сердца
Старых и опытных легионеров.
Хмурое небо знаменья творит,
Тучи в движении пепельно-пенном.
Варвары! Посуху плыли ладьи
К окаменевшим от ужаса стенам.
Быль или небыль о предках гласит...
Ждет лишь потомков пытливого взгляда,
Как Святослава порубанный щит
На неприступных вратах Цареграда


Как стук колес вычерчивает ритм,
Как сердца стук подобен четкой дроби
Ночных копыт...
Извечный алгоритм,
Воздвигнутый над чередой надгробий
Живых существ, украсивших мой путь, -
Мужчин и женщин, лошадей и кошек,
Собак и птиц...
Их хочется вернуть,
Но тени так бесследно тают в прошлом.
Я одинок...
Пылает на плечах
Багряный плащ.
(Сиреневый?
Пурпурный?)
В моих глазах, как в доменных печах,
Дымится пепел погребальной урны.
Скулящий страх калечит души жертв,
Шагнувших в этот круг без покаянья.
Прожорливая выверенность жерл, в
Моем лице нашедшая призванье -
Сминать, как лист лирических основ,
Судьбу и жизнь, прощенье и разлуку,
И детский смех, и радость чистых снов,
И мертвых клятв возвышенную муку.
Я чувствую свой страшный, черный дар
Всей яростью обугленного мозга.
Я рвал зубами вены, но пожар
Моей крови был безразличен звездам.
Я принял паству.
Выбирая ночь,
Когда медведи понимали слово
И искренне старались превозмочь
Звериной волей волю рук другого,
А именно - мой жесткий произвол,
С которым я удерживал их страсти.
Дивились Рыбы, Скорпион и Вол
Моей незримой и врожденной власти.
Пастух медведей!
Выжженный на лбу
Извечный титул...
Вызов вере в небо,
Вселенной, раздувающей клобук,
И Року, обесцветившему небыль!
Я противопоставлен был всему
И был бы мертв при первом же намеке
Готовности -
Приветствовать ту Тьму,
Что отнимает травяные соки
У заспанной поверхности земли...
Поверьте, что слова с заглавной буквы
Меняют смысл, переродясь в пыли
В самшит и кипарис
И бук..
Вы
Напрасно попытаетесь понять
Урок друидов.
Каменные руны
Не обратят затертый разум вспять
И не затронут выцветшие струны.
Медведи спят.
Ущербная луна
Дарует серебро косматым мордам.
В мои виски крадется седина
Неторопливым матовым аккордом.
Как хочется уснуть...
Закрыть глаза,
Увидеть поле, полное ромашек,
Где над ручьем кружится стрекоза,
А в небе бродит облако-барашек.
Вот в этот мир хочу шагнуть и я,
Продолжив путь по кромке алой меди
Заката.
В те запретные края,
Где светится Арктур - Пастух медведей...

Хотите, я побуду вашим псом?
Лохматым романтичным сенбернаром...
Хотите, я пребуду вашим сном
Лирическим или сплошным кошмаром?
А может быть, мне сковырнуть звезду,
Оправить в серебро и в алых лентах,
Приплюсовав шалфей и резеду,
Вам поднести коленопреклоненно?
Настало время выдачи слонов
И превращений черепашек в принцев.
В любой любви гармония без слов -
Обычно не обязанность, а принцип.
Принципиально... Буду. Вашим. Я.
Не слишком важно - где, когда, насколько.
Закружит нас волшебная струя
В прыгучем танце под названьем "полька".
Хотите, мы изменим весь сюжет
И повесть станет праздничным романом,
Где ваш полуодетый силуэт
Интимно тает в мареве туманном.
Душа скользит с высокой крутизны,
Я ухожу, глуша огонь желанья
И на ладони вашей холм луны
Изысканно целую на прощанье...

Храм мой... Тело твое белое,
Вольно трактуя строку Писания -
Господи, что я с собою делаю
В явном соблазне непонимания.
Читаю ладони твои, как Библию,
Вглядываясь в каждую черточку пристально,
Иду Израилем, прохожу Ливию,
Возвращаюсь в Россию жадно, мысленно
Лбом запыленным коснусь коленей,
Так, припадая к порогу церковному,
Раненый воин, бредущий из плена,
Спешит к высокому и безусловному
Слову. Наполненные смирением,
Рвутся цветы из-под снежной скатерти,
Или осенних лесов горение
Огненной лавой стекает к паперти.
Плечи твои... Не на них ли держится
Весь этот свод, изукрашенный фресками?
Не Богоматерь, не Самодержица,
Не Баба степная с чертами резкими...
Не нахожу для тебя сравнения.
Сладко притронуться как к святыне...
В каждой молитве - благодарение
Древневозвышенной латыни!
Дай мне войти, позабыв уклончивость
Пришлых законов. Взгляни на шрамы.
Время любого бессилия кончилось.
Нужно держаться легко и прямо.
Храм мой, прими меня сирого, серого...
Не с плюсом, минусом - со знаком равенства.
Губ твоих горних коснуться с верою
И причаститься Святыми Таинствами...

Надоело... Я устал притворяться.
Коль пойм¬те - не осудите строго...
Ну, какой я капитан, что вы братцы?!
Отправляйтесь без меня, ради бога!
Грани жанра не увяжешь с судьбою...
Жизнь придумаешь себе поподробней...
И ведь было это вс¬ не со мною,
Но от первого лица петь удобней.
Я особо и не врал, право слово,
Мне и штилей и ветров - даже слишком
Что касается штормов, безусловно,
Мне о них известно только по книжкам...
Все моря мои на контурной карте,
Разрисованы старательно, с толком.
Я писал стихи в каком-то азарте
И себя считал просоленным волком!
Океан ко мне вливался сквозь стены,
И я впитывал раскрывшейся кожей
Крики чаек, клокотание пены,
Раздававшиеся где-то в прихожей...
Что поделаешь, вот так все и было.
Век в матрасной суете, на кровати...
Мое время от меня уходило
На сверкающем, как солнце, фрегате
Я умнее стал и многое знаю,
И наивных планов больше не строю.
Ну, какой я капитан? Понимаю,
Самому смешно... Да что же такое?!
А... послать всю эту жизнь, тоже тяжко...
Да, прощайте. Не увидимся вскоре.
Привезите мне на память тельняшку
Или раковину с запахом моря...

Мой прекрасный палач... Я сейчас
непослушная жертва...
Никакими тисками нельзя удержать
мою страсть.
Пусть безносая Смерть направляет
горячее жерло -
Есть другая и более, более
высшая власть.
Мой прекрасный палач...
Что вы можете взять, кроме боли?
Изощр¬нности женщин ещ¬
не положен порог...
Мерно капает кровь, но поверьте, что,
будь в моей воле,
Я бы сам вам помог, сунув ногу
в "испанский сапог".
Мой прекрасный палач... Ваши
сладостно нежные руки
Остужают огонь. Я готов на вс¬ это,
но лишь...
Невозможно так долго кричать от тоски
и разлуки,
Ожидая разрыва горящих страданием
мышц.
Мой прекрасный палач... Моя вера,
любовь и надежда.
Почему нам четыре коротких,
обрывочных дня
Отпустила судьба? Если кожа ползет,
как одежда.
Вниз с ободранных плеч и вконец
обнажает меня...
Мой прекрасный палач...
Обозначив закат на рассвете,
Мне осталось недолго в мучительном
свете бродить.
Головою отрубленной, падая,
сладко отметить
Роковой поцелуй на твоей
вдохновенной груди...

Не хочу больше внутренней мертвости,
И поскольку всесилен Ты,
Отними мою душу у черствости,
Исцели от глухой слепоты.

Я не вижу огромной важности
И бесценности кратких минут,
Отними мою душу у праздности,
Не позволь ей меня обмануть.

Попрошу с неотступной твердостью,
Ради вечной Твоей любви,
Отними мою душу у гордости,
Растворенной в моей крови.

8 марта!!!
- Дорогие наши женщины! Я бы хотел поздравить вас всех с наступающим женским днём 8 марта. Хочу прежде всего сказать, что вы лучшие сотрудницы, с которыми я когда-либо работал, и по-моему главное, чем мужской коллектив нашей компании может гордиться – это вы! Самые обаятельные и добрые, дружные и отзывчивые, - говорил директор фирмы, стоя в центре круга из пятнадцати своих сотрудниц в холле офиса. Мужчины сгрудились в углу, жадно посматривая на накрытый в сторонке стол, – шампанское, тортики, печенье…

- Корпоративный дух, атмосфера в коллективе, интеллигентность… Много ваших качеств я хотел бы перечислить, но главное, о чем я считаю необходимым напомнить вам сейчас, – это ваше умение творчески подойти к поставленным задачам. Словом, так держать, девчата!

Тут Афанасий Палыч засуетился, выискивая что-то взглядом. Наконец, увидел большую коробку, поставленную на тележку, и подошел к ней.
- Прежде, чем открыть шампанское, я хотел бы вручить каждой из вас по маленькому сувениру. Для вас я специально подобрал мягкие игрушки: я подойду к вам с этой большой коробкой, и каждая сотрудница выберет себе по пушистому подарку.

Афанасий Палыч открыл коробку и лично покатил её на тележке. Первым он подошёл к самой застенчивой девушке - секретарше Леночке. Та, зардевшись, смущённо заглянула в коробку, нерешительно засунула туда руку и вынула серого ёжика, величиной с человеческую голову.
- Спасибо, Афанасий Палыч, - прошептала она.

Одни за другими женщины вынимали из коробки мягкие игрушки: змея, бегемот, скунс, мартышка, крокодил, корова, утконос… Перед этим каждая сотрудница, вытянув шею, старалась заранее разглядеть, что осталось в коробке, чтобы выбрать что-нибудь получше. Последней, бухгалтерше, досталась непонятная игрушка – что-то волосатое, с рыжими клыками и глазами навыкате.
- Ну что ж, - вздохнула она. – Мне, последней-то, и выбирать было не ис чего…
- Не расстраивайтесь, Людмила Борисовна, – смущенно шепнул Афанасий Палыч. – У меня ещё одна есть – в кабинете.
Он поспешно откатил коробку к столику с закуской.
- Людмила Борисовна, - курьерша протянула свою игрушку. – Хотите поменяемся?
- Да ладно, Маша! – бухгалтерша. – Уж лучше оставь корову себе. Тебе больше идёт…
- Да уж, пожалуй и вам ваша игрушка больше к лицу! – огрызнулась Маша.
- Что ты имеешь в виду? Вечное твоё хамство! – обозлилась бухгалтерша.
- Да-да, к лицу - распалялась Маша. – Скоро уже с Галиной Петровной волоснёй на ногах срастётесь.
- Эй, а ты чего на меня-то шипишь!? Ишь халявщица – что ты, что твоя подруга Верка! Увидела игрушку - и руку первей меня тянет…
- Галина Петровна, позвольте… Вы ведь первые игрушку схватили!
- Я-я? Да что ты, Вера. Мне и даром эта черепаха не нужна.
- А что вам вообще по жизни нужно? Финские тапочки да тряпки!?
- Что??? Как ты смеешь!
- Смею!!! Я ещё много чего смею!
- Соси у брата мёртвого геолога, подстилка!
- Сейчас нарвёшься ты, курва старая!
- Девочки не ссорьтесь… Прекратите!
- Прекратим, когда выясним, кто здесь курва…
- Хэ! Получай, с-сука.
- У-у-уйя! За что-о-о!?
- Хэ! Будешь теперь ссаться, уебище… Н-на тебе!!! А ты чего вылупилась, хроничка?
- Кто хроничка!? Думаешь трусы не стираешь, так не заметно?
- Трусы-ы? Н-на и тебе!
- А-а-а! Вонь ты подрейтузная-а-а!
- Хэ!!!
- Эй, разойдись-ка, я тоже ей врезать хочу. Хэ!
- Ы-ы-ы-ы-ы! Больно же, девочки-и!
- Н-на!!! Н-на!!! Н-на-а!!!

К концу рабочего дня уходить из офиса было некому. В живых осталась одна Вера, скорчившаяся в углу: из-под её ребра торчала вязальная спица. К ней тихим шагом подкрался Афанасий Палыч, неизвестно куда исчезнувший во время начавшейся потасовки.
- Эй, парни! – крикнул он. – Выходите.
Из двери в его кабинет вышли сотрудники фирмы.
- Вы, наверное, немного прибалдели? А помните, в курилке я спрашивал, какие вам нравятся женщины?
- Ага, - ответил водитель. – Причем все сказали: ловкие и стервозные.
- Вот-вот, - Афанасий Палыч повернулся к хрипящей Вере и жарко зашептал. – Ты-то, Верушка, у нас самая подходящая. В рейтинге, так сказать, номер один. Ну-ка, ребята – положите её на стол. Ага, вот так! Если позволите, я по старшинству первым по- поздравлю её, а уж потом вы…

Его старческие руки торопливо расстёгивали ширинку.

Я люблю тебя и не могу иначе!
Ведь сердца боль в душе не утихая,
Под суетою сумрачного дня
Твой голос нежный вспоминая,
Я не могу забыть теая.
Пусть тает снег
Пусть высохнет вода
Последний луч у солнца пропадёт
Но знаю точно никогда
Не пропадёт к тебе моя любовь!
И даже если невзначай
В душе моей прольётся грусть
Я вспомню о тебе
И вновь родится та любовь!

Саймон сказал "Подъём!"

***

...Под каблуком армейского ботинка чуть слышно щелкнула противопехотная мина. "Твою мать..."-обреченно подумал рядовой Соммерс, семь часов как дезертир.
А такая с виду приятная полянка была. После пятичасового блуждания по тропическим болотам так приятно было ступить на твердую землю. И вот на тебе!
В кустах шуршала какая-то живность, истошно орала неведомая птица в глубине джунглей. Соммерс стоял и думал, о том, как бесславно закончилась для него попытка начать нормальную жизнь. Чтобы расплатиться с Джей Ди, которому Соммерс задолжал четыре штуки, он начал угонять машины, но Джей Ди забирал их за бесценок, его ребята в гараже шустро разбирали тачки на запчасти. Куда потом девались все эти железяки, Соммерс не знал, да и не интересовался. Он едва покрыл четверть долга, как Джей Ди с компанией накрыли копы. Ему повезло, он не попал под облаву, но пришлось в срочном порядке уносить ноги из мест, где его портреты с надписью "Разыскивается" развешены на каждом столбе.
Надо было залечь на дно. Выправить поддельные документы и вступить в ряды доблестной морской пехоты казалось тогда подходящим вариантом. Но раз уж везет, то везет как утопленнику. Через две недели после того, как Соммерса забрили в армию, началась война...
Из чащи, неслышно, словно дикие демоны джунглей, показались узкоглазые. Соммерс даже не уловил момент, в который они появились на полянке. Вот их не было, а вот они уже есть. Перемазанные какой-то дрянью, вероятно в целях камуфляжа, с натыканными куда попало ветками. Они вышли полукругом, лепеча на своем птичьем языке что-то, тыча в Соммерса стволами калашей, держались хоть и в сторонке, но нагло, как у себя дома ("Хотя, они и так у себя дома" - подумал Соммерс). Затем довольно заржали, и так же неуловимо, как и появились, снова ушуршали в заросли. "Может, надо было попробовать пристрелить хоть одного мерзавца?" - запоздало подумал Соммерс - "По крайней мере, убили бы сразу, чем ждать теперь, пока у меня от усталости подкосятся ноги, а затем взрывом мне их вобьет глубоко-преглубоко в мою непутевую задницу."
Сохранять неподвижность было тяжело. Мышцы ног уже начинали предательски подрагивать. Он глянул на часы. Судя по времени, он тут не простоял еще и получаса. А кажется, будто уже целую вечность. Стараясь двигаться аккуратно, без резких движений, Соммерс снял каску и вытер пот со лба. Что-то, выпирающее из-за подкладки, привлекло его внимание. Соммерс все так же осторожно, не делая резких движений, извлек оттуда два косячка, заныканных «на черный день» и забытых в суете последних дней. «Пожалуй, день у меня сегодня – чернее не придумаешь» - подумал Соммерс, криво усмехнувшись и подпалив первую самокрутку…
На душе было так же погано, зато в голове появилась приятная легкость. Мысли невесомой рябью бежали по поверхности реки его разума. Краски вокруг стали ярче. Соммерс подумал, что с этой войной у него не было времени просто оглядеться вокруг, увидеть, что здесь, в общем-то, красиво. Дикой и незнакомой красотой, чуждой его глазу своим буйством зелени. Незнакомая растительность шелестела вокруг листочками, листьями, листищами. Лианы увивали всё, что только можно было увить. Порой в листве мелькали тела мартышек, мелких сородичей местных узкоглазых партизан.
Соммерс с трудом оторвался от созерцания обступающих его джунглей. От косячка остался куцый чинарик, Соммерс отбросил его и прикурил второй. Затянувшись поглубже, он вдруг представил, как со стороны выглядит эта картина: стоит солдатик на мине, боится в сторону шагнуть, и чтобы убить время («…пока время не убило его самого…» - подумал Соммерс), затягивается косячком с марихуаной и западает в созерцание окружающей действительности. Эта ситуация показалась ему настолько забавной, что он начал тихонько хихикать. «Если я не перестану смеяться, меня, пожалуй, разорвет от смеха. В буквальном смысле этого слова» - на этой мысли его накрыл приступ дикого хохота, от которого Соммерса согнуло пополам.
В это мгновение под его ногой раздался щелчок, от звука которого Соммерс вмиг оборвал смех и крепко зажмурился.
- БА-БАААХ!!! – в тот же миг оглушительно проорал прямо в ухо ему чей-то безумно веселый и, как показалось Соммерсу, немного глумливый голос. Ноги обдало волной жара, Соммерс упал, не чувствуя всей нижней половины своего тела и приготовившись к взрыву адской боли. Боли не было. «Наверно, это шок» - пронеслось в голове Соммерса.
- АХХ-ХА-ХА-ХА-ХА! Боже ты мой, чувак! Да ты уссался! – все тот же голос прямо-таки стонал и всхлипывал от хохота. Соммерс с опаской открыл глаза, старательно не глядя на нижнюю часть себя.
- Я что, уже умер? – его вопрос вызвал новый взрыв хохота у худого парня, одетого в такую же форму, как у него, разве что немного почище.
- И не надейся, – сказал парень, прохохотавшись и вытерев слезы, – Вставай давай, воин. Развалился тут, понимаешь, загорает. Бхы-хы-хы…
Парня скрутил новый приступ хохота. Соммерс заметил у него в руке свою самокрутку, докуренную уже на две трети. Соммерс взглянул наконец-то на свои ноги. Они были на месте. Все было в порядке, за исключением паскудного мокрого пятна на штанах, расползающегося от промежности вниз по штанинам. Он, выругавшись, вырвал клок травы и попытался хоть как-то затереть позорное пятно, потом, снова матюкнувшись, оставил эту тщетную затею.
Пока его новый приятель справлялся с очередным приступом смеха, Соммерс рассмотрел его как следует. Ничего особенного, такая же, как у него, форма, без знаков различий, вместо положенной винтовки М-14 у ног валяется «Калашников», портупея с подсумками для патронов. Лицо худое, немного вытянутое, длинный нос с горбинкой, на переносице примостились очки в тонкой металлической оправе, светлые волосы выбиваются из-под шлема, на котором намалеван пацифик и надпись «Born to kill».
- Что, нравится? – спросил парень, заметив интерес Соммерса к шлему, - Это фишка из одного фильма, его еще не сняли, правда. «Цельнометаллическая оболочка» называется. Пацифик и надпись символизируют собой дуализм человеческой сущности, во!
- Я те щас рыло начищу! – прервал этот краткий экскурс в дебри философии Соммерс – Ну и шуточки у тебя!
- Тихо, тихо, Сонни – миролюбиво ухмыльнулся незнакомец – Подумаешь, в штаны подпустил, ты такой дрянью перема…
Соммерс стоял, держа на прицеле этого весельчака.
- …зался, пока по болоту перся… - закончил-таки фразу незнакомец.
- Откуда ты знаешь мое имя, чувак?
- Не дури, Сонни! Оно у тебя на жетоне выбито! – Сонни машинально схватился за то место, где должен был висеть медальон. Стоило Сонни на секунду потерять бдительность, как он оказался сбит с ног, а незнакомый чувак оказался верхом на Соммерсе.
- Сонни, ага-а-а, Сонни Соммерс – ласково проворковал весельчак – А может, все-таки, Сонни Сандерс, а? Так себе фантазия, ага?
- Ладно, сдаюсь, вяжи! – буркнул Сонни, покосившись на лезвие армейского ножа, острие которого было нацелено ему в левый глаз – Выследили-таки. Не думал, что военная полиция так круто работает…
Слова Соммерса произвели неожиданный эффект. Незнакомец радостно расхохотался, закинув голову, так что видно было, как дергается кадык, когда он смеется.
- Э-э-э, приятель! Ты или смейся потише, или ножик свой убери, глаз мне выткнешь! – выдавил Соммерс, слегка обескураженный таким эффектом.
- Ах, да! Точно! Уж прости меня, невежу – весельчак легко вскочил на ноги, освободив наконец Сонни, и глумливо расшаркался. Когда он успел убрать нож в поясные ножны - ускользнуло от внимания Сонни.
- Сам-то ты кто? – поинтересовался Соммерс, поднимаясь с земли.
- Я – Саймон! – многозначительно произнес весельчак. Это прозвучало несколько высокопарно, даже несмотря на глуповато-издевательскую ухмылку, с которой этот Саймон, казалось, и не расставался никогда. «Сказал это так, как будто его имя должно все объяснять» - подумал Сонни – «Манечка Величка? Не исключено…»
- Ну и кто же ты, Саймон? Если ты не из военной полиции, то откуда? И откуда ты знаешь, как меня зовут? Байка про жетон больше не прокатит, я выбросил его, еще когда лыжи навострил.
- Да? Хмм… Но ведь в первый раз, признайся, купился, да? – ухмыльнувшись сказал Саймон, потом как-то враз посерьезнел, Сонни показалось, что в глазах Саймона промелькнула какая-то затаенная тоска.
- Я – бог – сказал Саймон просто, обыденно и серьезно. Так говорят «я - инженер», или «я - плотник». «Точно. Сумасшедший» - уверился в своем первоначальном выводе Соммерс.
- Одно другому не мешает, - лукаво подмигнув, ответил Саймон – Пожил бы с мое, тоже был бы безумен, как Мартовский Заяц.
- Раз ты Бог…
- Фууу, только не говори слово «бог» с такими интонациями! – скривился Саймон.
- С какими?
- Как будто ты пишешь его с большой буквы. Это не имя. Это всего лишь должность. Не самая приятная и почетная, причем. И, заметь, исключительно на общественных началах.
- Хорошо, не буду – согласился Сонни. Где-то он слышал, что с сумасшедшими надо соглашаться, чтобы лишний раз не раздражать их. Кто знает, что придет в голову обиженному безумцу.
- Так вот, раз ты бог, почему б тебе не явить чудо? – с некоторой ехидцей спросил Сонни.
- А я уже явил! – многозначительно ухмыльнувшись, заявил Саймон.
- Где? – опешил Соммерс.
- Соммерс, ты по жизни идиот, или притворяешься? Ты жив? А это ли не чудо по-твоему? Или тебе надо, чтобы я спустился с небес в лучах света, в белых одеяниях, с треском и блеском, а так же прочими спецэффектами снял тебя с мины? Тебе шоу захотелось что-ли, я не пойму. Так я могу!
С этими словами Саймон щелкнул пальцами. За спиной у Соммерса бухнул взрыв, обдав его землей и кусками дерна. Сонни бросило взрывной волной на четвереньки. Саймон хохотал. «Ну что за урод! Лишь бы поржать!» - подумал Сонни, матеря на чем свет стоит богов, демонов, сумасшедших, противопехотные мины, эти чертовы джунгли и эту чертову страну.
- Ну все, посмеялись и хватит – деловито сказал Саймон – Надо уходить, а то скоро появятся твои узкоглазые приятели, полюбоваться на твои бренные останки, раскиданные в беспорядке по местному ландшафту. Думаю, они огорчатся, если не застанут тебя на положенном месте.

***

- Рассказывай, дружище Саймон! – потребовал Сонни, плюхнувшись на траву и слегка отдышавшись, - Как ты докатился до жизни такой?
Прошло уже часов восемь с того момента, как они покинули злополучную полянку с одинокой противопехотной миной, на которую умудрился наступить Соммерс. Саймон задал размеренный, но довольно быстрый темп. Порой Сонни приходилось бежать за ним. Соммерс взмок, хоть выжимай, к тому же чуть ли не до бровей был заляпан болотной грязью. Саймон выглядел ничуть не лучше, за единственным исключением – было невозможно углядеть хоть какие-нибудь признаки усталости в этом долговязом, тощем парне. Соммерс пару раз хотел спросить, куда же это они ломят во все лопатки, словно лоси почтовые, но каждый раз как он раскрывал рот, под ногами волшебным образом появлялись омуточки, в которые он влетал с головой. Вдоволь нахлебавшись болотной водицы, Сонни решил повременить с вопросами. И вот, первый привал за восемь часов, и Соммерсу уже глубоко наплевать, куда они направляются, да хоть к черту на рога, лишь бы дойти поскорее. Зато его вдруг пробрало любопытство. «Кто же, черт возьми, этот парень?»…
- Не чертыхайся! – строго перебил его мысли Саймон – Это до какой же это «жизни такой» я докатился? – с легкой ехидцей переспросил он.
- Ну, ты же… бог? А вот смотрю я на тебя – обычный солдат, вряд ли даже сержант какой-нибудь… Ну чистой воды дезертир!
Саймон снова заразительно расхохотался, и на этот раз Сонни присоединился к нему. Просто невозможно было не присоединиться. Соммерс не так себе представлял смех сумасшедшего, он предполагал, что сумасшедший должен смеяться зловеще, как старуха МакФерсон, которая сошла с ума, когда в пожаре на руднике погибли четверо ее сыновей; или визгливо и истерически хихикать, как полоумный клоун-карлик из цирка-шапито, который заезжал к ним в городок, когда Соммерсу не было еще и двенадцати лет. Саймон же смеялся по детски весело и открыто, и, похоже, получал искреннее удовольствие от этого процесса.
Отсмеявшись, они молча, как-то разом, достали сухой паёк и фляги с водой. Пережевывая свою порцию, Сонни думал, что его загадочный спутник так и оставит его вопрос без ответа, но Саймон заговорил.
- А я и не солдат вовсе – заявил он, хитро подмигнув – Это маскировка. Есть у меня тут кое-какие интересы.
- Это какие же, если не секрет?
- Ты, например. И еще один парень. Ты его не знаешь. Его зовут Форрест.
Саймон сделал паузу, чтобы прожевать очередной кусок пищевого концентрата. Сонни снова засомневался. «А вдруг этот парень все-таки из военной полиции? Просто очень удачно косит под сумасшедшего – подумал Соммерс – Хотя, убей меня наковальня, ума не приложу, зачем это ему надо»
- За свою более чем долгую жизнь я успел побыть и солдатом, и полицейским – размеренно заговорил Саймон. По тому, как он снял свои очки («В сочетании с военной формой, портупеей и автоматом смотрятся они довольно нелепо» - подумал Соммерс) и начал неторопливо протирать их линзы, Сонни понял, что Саймон настраивается на долгий рассказ:
- Кучу занятий перепробовал. Ты, может, думаешь, что будь ты богом, оторвался бы на полную катушку? – Саймон бросил на Соммерса пытливый взгляд. По мнению Сонни, совершенно зря. Без очков светло-голубые глаза Саймона выглядели как-то печально и беззащитно, и взгляд, который должен был повеять пронизывающим сарказмом, получился слегка подслеповатым и недоуменно-вопросительным.
- Власть, всеобщее почитание и преклонение, роскошь и богатство, развлечения, какие только душа пожелает, самые красивые женщины… - продолжал Саймон - Всё так, конечно. Но если бы ты знал, как все это надоедает уже в первые пятьсот лет в должности! В один прекрасный день я проснулся и понял, что превращаюсь в животное. Надо было менять что-то в этой жизни. Я попробовал было управлять народом, повести людей к светлому будущему, к эпохе процветания и мира. Но политика – это грязное дело. Я сам не заметил, как из милостивого и просвещенного правителя превратился в жестокого тирана. Так уж повелось, что справедливость насаждается насилием и жестокостью, а не добротой и милосердием. Я смог уйти со сцены с достоинством. Знаешь, Сонни, трудно не впасть в уныние, когда большое и хорошее дело, которое ты делал, пошло прахом. Вот и на меня депрессняк навалился. Я замкнулся в себе. Возможно, я бы даже покончил с собой, будь у меня такая возможность. Но мне помогли люди, сами того не ведая. Я решил взглянуть, как они живут, инкогнито, изнутри, так сказать. Не поверишь, как же это затягивает – жизнь простого смертного. Ну, может быть не совсем простого, не совсем смертного. Но все-таки. В этом теле я уязвим, потому и таскаю с собой автомат. Последние несколько тысяч лет я живу как человек. Я не могу и не хочу жить иначе.
Соммерс слушал эту исповедь, с удивлением понимая, что верит каждому слову Саймона. «Потому что он сам верит в то, что рассказывает» - подумал Соммерс, но как-то не очень уверенно прозвучал этот довод в его голове. Саймон рассказывал свою историю просто и безыскусно, без пафоса и апломба, которых Сонни наслушался еще в детстве в проповедях их приходского священника, отца Лестера Дженнингса.
- Что произошло, когда ты первый раз пришел на землю человеком? – сорвался сам собою вопрос с губ Соммерса.
- Я влюбился в девушку. Самую обычную, дочь плотника. Ее отец учил меня ремеслу, а она приносила нам обеды – хлеб и сыр, и молоко. Когда я стал мастером, ее отец благословил наш союз. Мы жили долго и счастливо, у нас было пятеро детей. Но моя жена состарилась и умерла. Я жалел, что не могу умереть вместе с ней. Впервые я почувствовал, что значит одиночество. Теперь я не мог уйти, только общество людей способно победить одиночество, только общество равных тебе.
- Равных? – переспросил Сонни – Но ты же, вроде как… Создатель?
- Сонни, ты же умный парень! Хватит повторять дурацкие байки ваших шаманов! – раздраженно отмахнулся Саймон – Какой из меня Создатель? Тут нужно образование соответствующее. Да и кто ж Создает в одиночку? Тут команда специалистов нужна, как минимум в десятке областей современной науки.
- Тогда кто ты?
- Как бы тебе обьяснить… Вот представь себе полностью автоматическую линию по сборке автомобилей. Автомобили собираются абсолютно без всякого участия человека, роботами…
- Ага, занаю, как у Айзека Азимова – перебил Сонни.
- Во-во. Только все равно к этой линии приставлен человек. Чтобы контролировать процесс, так сказать. Его присутствие быть может и не требуется совсем, но, теоретически, может возникнуть нештатная ситуация, с которой автоматы не справятся в силу своих ограниченных заложенной программой действий без вмешательства человека. Вот тут-то человек и придет на помощь отлаженной системе, давшей сбой.

***

- Лейтенант Саймон Карпентер? - осведомился капитан с нашивками военной полиции у доктора, молодого долговязого мужчины с худым лицом.
- Так точно... - ответил док, сдирая с рук хирургические перчатки. Капитан сделал вид, что не заметил отсутствия положенного по уставу «сэр».
- Капитан Дирк, военная полиция. - представился он, - Меня интересует ваш пациент, рядовой Сонни Соммерс.
- А-а, ну пойдемте... - хмыкнул доктор, подавая капитану халат.
Они прошли в «палату» полевого госпиталя, вдоль рядов коек, в самый конец, за ширму, отделяющую операционную и тяжелых от остальных пациентов.
- Вот ваш Соммерс, - док блеснул на капитана линзами очков в тонкой металлической оправе, кивнул на лежащее на топчане под когда-то белой простыней.
- Боже правый... - вырвалось у капитана. Лицо его стало землисто-серым.
- Противопехотная мина - это вам *****собачий, капитан. Всё еще хотите задать какие-то вопросы рядовому Соммерсу?
- Нет, лейтенант, нет необходимости. Он ведь всё равно не жилец?
- Верно. Вкатил ему лошадиную дозу морфия. Это единственное, что я могу для него сделать.
- Как это произошло?
- Да как обычно бывает. Взвод патрулировал местность, нарвались на засаду. В ходе завязавшейся перестрелки и последующего отступления попали на минное поле. Джефферсон и Хоуп его вытащили, после того, как он попытался спрыгнуть с мины. Они сейчас там, в палате, тоже осколками зацепило. Когда притащили его, он в сознании был еще, но бредил, смеялся. В уцелевшей руке жетон свой зажал, так и не отпустил, пока морфия не вкатил ему.

***

- Всё, Сонни, пора идти, подымаемся, Саймон сказал «Подъём!» - Саймон чуть не за шкирку вздернул на ноги разомлевшего Соммерса, - Мы уже в шаге от границы.
- С Лаосом?
- Кое с чем покруче. На, держи! - Саймон вложил в руку Сонни что-то плоское и продолговатое. Сонни с удивлением уставился на свой жетон.
- Откуда он у тебя?
- Не важно, дружище, уже не важно. Скажу тебе как бог, Сонни, загробной жизни нет. Есть лишь предсмертная галлюцинация. И обернется она раем или адом, зависит лишь от дозы морфия, которую вколет тебе полевой врач.