Вобщем все на днях видели срач из-за аварии, с участием семёрки из Беи. Я принципиально не писал в той теме, не видел смысла там писать, т.к., это был натуральный срач. Если кому интересно то моё мнение такое, в это аварии виноваты все, девчёнки потому-что не забрали у пьяного парня ключи от машины, даже если бы он их избил, думаю это было бы лучше чем лишиться жизни, пьяный водитель и так ясно почему виноват и не важно святые мы или нет, но он виноват самый первый, ну и второй водитель, который ехал слишком быстро, ехал бы 60 заметил бы летящую машину и успел бы среагировать.
Ну а теперь собсно рассказ, для тех кто хотел вразумить сторонников Васи из Беи.
Даже не знаю, какая сила заставила меня притормозить и свернуть на обочину, пристроившись за серебристой «шкодой». Наверное, показалось, что этим двоим пожилым людям, копошащимся метрах в десяти от края шоссе, нужна помощь.
Я спустился в заросшее жёсткой травой поле и по свежей колее, ведущей вправо и вниз, подошёл к ним.
Женщина лет шестидесяти, в чёрном платье, стояла, одной рукой прижимая к лицу край чёрного же платка, а другой рукой придерживая в вертикальном положении новенький венок. Её, судя по всему, муж забивал в плотную, давно не вспаханную землю металлическую трубу с перекладиной, напоминающую крест.
– Помочь? – спросил я у женщины.
Она повернула ко мне не понимающее лицо, мокрое от слёз, и сказала:
– Сыночек наш, Пашенька. Вчера разбился здесь.
Я внимательно оглядел место. Только сейчас заметил пятна бензина и масла, осколки стекла, подгоревшую траву.
Мужчина бросил кувалду, потряс трубу, проверяя качество своей работы, и, взяв у жены венок, повесил его на перекладину.
– Вот здесь, вчера, – дрогнувшим голосом произнёс он, как будто читая надгробную речь, – и закончил свой путь Павел Голышев, наш сорокалетний сын. Ни семьи, ни внуков.
– Извините, – прошептал я и, повернувшись, пошёл к машине.
Оставшуюся до дома часть пути я ехал медленно и осторожно, даже не пытаясь обогнать тарахтящий впереди трактор. Из головы не выходили эти двое несчастных, потерявших единственного сына. Какая сволочь, думал я, лишила их последней радости в жизни. Он же ещё всё мог успеть.
Дома не стал расстраивать супругу рассказом о происшедшем, зная, какая она впечатлительная дама. А за обедом даже налил стопку коньяка, в уме произнеся слова поминания.
Весь день этот неизвестный мне Пашка и его родители не выходили у меня из головы. Как жесток мир. Вот ехал себе человек, ничего не нарушал, а какая-то сволочь, нервная или пьяная, разрушила и его мир, и жизнь двух несчастных стариков.
Вечером заехал зять.
– Слышали, – говорит, – вчера ДТП ужасное произошло. Да здесь, рядом с вами, километрах в семи. Семью из трёх человек насмерть! Наш мастер дорожный на встречку выехал, пьяный вдрызг, а люди из Питера ехали, на выходные.
– А как фамилия мастера? – спросил я.
– Да ты не знаешь его, – махнул рукой зять. – Пашка, Голышев. Его уже раза три прав лишали, а он всё откупался. И вчера без прав ехал.
Этой ночью я никак не мог уснуть. Эти двое несчастных стариков стояли у меня перед глазами. Кто ещё пожалеет о смерти их непутёвого сына?
© Леонид Блох
ЯП
|
