| 28 Июня 2013 |
| 14:20 Провал, или "вспомнить всё" |
| Что такое дембель? Это когда ты просыпаешься, и вдруг, еще не открыв глаза, всем своим существом понимаешь - что-то не то... Медленно, боясь, что это чувство окажется обманом, открываешь глаза, и тот час удовлетворенно млеешь от счастья - я дома! Вот и Паша Епишев вторую неделю подряд открывал по утрам глаза, и замирал в сладострастном придыхании, физически ощущая наслаждение от того, что не надо подрываться по подъему, одеваться по форме два, и с выпученными глазами бежать на улицу, чтобы, обмочив угол казармы, метнуться в тесном строю на три-пять-десять километров (в зависимости от текущих залётов). Паша потягивался в постели, вставал не спеша, с наслаждением чистил зубы, брился, а то и вообще - несколько минут стоял под душем, понимая, какое это счастье - жить на "гражданке", будучи предоставленным самому себе. Две недели сплошного расслабления, друзья, алкоголь, рассказы о службе в спецназе, полные лихой бравады, глаза друзей, полные зависти... все это пронеслось сплошным разноцветным калейдоскопом, и как-то неожиданно потускнело на фоне необходимости встраиваться в новую, гражданскую жизнь. Паша не сомневался и ни минуты - нужно идти работать в правоохранительные органы. Почему-то именно туда, считал он, должен пойти работать любой мужик, отслуживший в армии, тем более - в специальной армии. Паша сходил в местный городской отдел милиции, и ему посоветовали принести из части характеристику. Ничего не оставалось делать, как ехать в часть, благо, что до нее от родного города было не более полутора сотен километров. Автобус довез его до уссурийского автовокзала, откуда он пересел на автобус, идущий в сторону Новоникольского. Вскоре он уже подходил к воротам КПП бригады специального назначения. Наряд, состоящий из знакомых "удавов" и "фазанов" беспрепятственно пропустил "гражданское лицо" на территорию одной из самых закрытых воинских частей Дальневосточного Военного Округа, и Паша уверенной походкой зашагал к штабу. Там он нашел начальника штаба, и тот, зная, что Паша большую часть службы провел в неофициальной должности "начальника штаба роты минирования", а если быть точнее, то ротного писаря, просто впихнул его в первый попавшийся кабинет, где была пишущая машинка. Паша привычно вставил в нее три листа бумаги, проложенные двумя листами копирки (современная молодежь не знает такой способ тиражирования документов))), и начал настукивать на бумаге, что-то типа "за время прохождения службы в должности старшего разведчика-гранатометчика зарекомендовал себя...". Закончив создавать документально-художественный шедевр, Паша метнулся к генералу, который на удивление быстро подмахнул характеристику, а строевой отдел поставил печать. Всё, путь в правоохранительные органы был открыт. Можно было покидать расположение части, в которой он провел два длинных года. Но, выйдя на крыльцо штаба, Паша тоскующим взором посмотрел в сторону родной казармы. Идти туда он не собирался. Гражданская жизнь, лишенная строгой военной организации, уже увлекла его, и назад он возвращаться не собирался. Но ностальгия, вызревшая за две недели, повернула его ноги в сторону, противоположную КПП. ***** - Еееепишев! Стоило Паше только на миг просунуть голову в дверную щель, чтобы посмотреть, что же такое шумное творится в каптерке роты минирования, как он тут же был опознан и обозначен на местности командиром роты. - Сюда иди, рожа гражданская! В призыве ротного Паша не уловил злобных ноток, и поэтому, что говориться, повелся. А что теперь майор может сделать гражданскому лицу? Ни-че-го! То-то же, Марьиванна, то-то же! Он полностью просунул голову, и увидел пару столов, сдвинутых вместе, заставленных закуской и алкоголем. За столом сидел весь офицерско-прапорщицкий состав роты специального минирования. - Оп-па! "Начальник штаба" пожаловал! - сказал лейтенант Вася Иванов, который, почему-то был в погонах старшего лейтенанта. - Да я тут это... - выдавил что-то такое из себя "начальник штаба", осознав, что в каптерке происходит процесс "проставы" Иванова за очередное звание. На улице стоял полдень. Так как Паша уже не являлся прямым подчиненным офицерско-прапорщицкому составу, то оные сочли возможным его присутствие на этом празднике жизни. Кто-то подвинулся, кто-то передал ему вилку и кружку, а кто-то налил ему полную, мол, штрафная. - Речь, - толкнули его в бок. Паша встал, и со страхом глядя на свою кружку, из которой водка не проливалась лишь благодаря поверхностному натяжению, проговорил: - Я, как гражданская рожа, смею высказать свое мнение по поводу присвоения очередного звания товарищу лейтенанту. Да, я привык называть вас так, но, честно говоря, мне теперь насрать на это, я выпью за тех бойцов, которые сейчас будут приучаться звать вас по-новому. Ну, и за вашу карьеру, товарищ, теперь уже старший, лейтенант! Карьеру, которую сделают вам ваши подчиненные - если вы их научите должным образом! Паша приложился к кружке, и под молчаливыми взглядами своих бывших командиров, выпил всю. До дна. - Красиво сказал, - произнес ротный. Кто-то налил Паше еще. Он повернулся: - Не, мне хватит, еще домой ехать... - Ты что, Васю не уважаешь? - Уважаю! - Значит, сиди и пей. Понял? - Понял... ***** Каждый, кто служил в армии, подтвердит: нет ничего в жизни более омерзительного, чем этот душераздирающий утренний крик дневального - "Подьём!". Этот крик прерывает то единственное наслаждение, которое может получать измученное, задерганное, голодное, холодное и обычно затравленное службой солдатское тело. Только сон, положенный солдату, уносит его от всех этих психо- и физически травмирующих факторов. Только сон помогает ему восстанавливать силы, помогает переживать печали, помогает скоротать время до дембеля. Эх, не зря в армии ходит незабвенная шутка - "солдат спит - служба идет". Она полна глубокого смысла, она отражает всю суть солдатских чаяний, солдатских устремлений и желаний. И вот этот злобный: - Подъем! Ну что лежим, как уставшие проститутки! Шевелим заготовками, живее! Выходи строиться! Паша подорвался по первому крику. Что за служба такая? В других частях дембеля так по подъему не подрываются. Но здесь, в бригаде специального наслаждения... будь ты хоть трижды дембель, а по подъему поднимись, будь мил, да на пробежку выйди... Первое, что понял Паша, осмотрев себя, - это залёт! Как баран на новые ворота он смотрел на цивильную гражданскую одежду, которая была надета на его тело, перенасыщенное алкоголем. Видать, вчера в самоходе он так нажрался, что не смог переодеться в каптерке, и завалился спать, в чём был. Если ротный это увидит, то всё пропало - марш-бросок для всей роты обеспечен. Нужно срочно спасать себя, роту и ситуацию. Паша подскочил с койки, и обуреваемый ощущением близкой расправы, прячась за спинами одевающихся сослуживцев, что было сил, побежал в каптерку. Влетев в этот кладезь военных ништяков, он быстро осмотрелся, но на видном месте его формы видно не было. Тогда он метнулся к куче подменного фонда, мгновенно выхватывая оттуда и быстро оценивая состояние попадающих под руку штанов и кителей. Вот это, пожалуй, подойдет... он быстро снял с себя гражданскую одежду, и напялил старую, затертую до дыр, "песочку". Таким же образом он нашел подходящие по размерам сапоги, и выскочил на улицу. Помочившись на угол казармы, он, догоняя, пристроился в хвосте бегущего строя. - Ты чо, придурок? - спросил его бегущий рядом старшина. - Не помню, куда свою форму засунул, - честно признался Паша. - Нет, ты точно придурок, - старшина покрутил пальцем у виска. А ведь какая-то мысль мелькнула в этот момент. Но Паша не успел её удержать, и она растаяла, как снежинка на ладони. Возвращаясь с пробежки, рота пробежала мимо своего же ротного, спешащего на службу. - Епишев! - крикнул ротный. - Ты что, пережрал вчера? Паша поник: вот дела... ротный уже все знает... - Никак нет, товарищ майор, - как можно бодрее отозвался Паша, зная главное правило военной разведки - никогда ни в чем не сознаваться. - Ага, а то я не вижу! - крикнул ротный, но он уже был далеко. Как ни силился Паша вспомнить, где он вчера так ударно потрудился на фронте борьбы с собственной печенью, так ничего и не вспомнил. Количество выпитого алкоголя не позволяло ему это сделать. Голова натурально раскалывалась. - Я во сколько вчера пришел? - аккуратно спросил он старшину. - В обед, - пояснил старшина-контрактник. - В обед? - это было более чем удивительно. - Я что, проспал весь день и всю ночь? - Не, спать ты уже ночью упал. Эта новость вообще обрушила только-только начавшую нарождаться объяснимую версию вчерашних событий. - А что я днём делал? - Ты что, не помнишь? - Нет. - Ты жрал весь день, как не в себя. Молодежь строил на подоконниках. Потом снова жрал. Вот тебя и вырубило. Паша прикинул - это он мог. - А откуда у меня "гражданка"? - Ты в ней пришел. - Ни хрена не помню... Паша по привычке направил двух "удавов" заправлять койку, на которой спал, удивляясь тому, что в расположении произошли некоторые изменения - количество коек уменьшилось, и не было той, на которой он спал целых два года. Его тумбочка оказалась пуста. Он повернулся к копошащейся неподалеку молодежи: - Это что за номер? Где мои мыльно-рыльные принадлежности? - Паша, так ты же всё своё забрал с собой, когда уходил... - сказал ему один из "фазанов". Паша почесал репу. - Ни хрена себе я нажрался, ничего не помню... Он наехал на молодежь, и ему выдали новую зубную щетку и одноразовую бритву. Приведя себя в божеский вид, но решил устроить в каптерке более тщательный досмотр. Но получасовые поиски результатов не дали - его формы не было нигде. Зато "гражданка", в которую он был одет, лежала теперь на самом видном месте. - А ты что в такой форме? - в каптерке появился ротный. - Да вот, постираться решил, - соврал Паша, спасая положение. - Постираться? - ротный почему-то сделал удивленные глаза, хотя до этого он всегда с воодушевлением принимал такое стремление личного состава к чистоте. Паша ждал от майора претензий по поводу вчерашней пьянки, но их почему-то не было. В голове опять мелькнула какая-то мысль, но опять она растаяла как снежинка в теплых ладонях. - Ну да, постираться, - кивнул Паша. - Вот это ты хочешь постирать? - майор указал на "гражданку", которую он, против обыкновения, почему-то не кинулся тут же изничтожать. - Почему это? - спросил Паша. - Форму. А это я не знаю чьё... - Ты вчера в ней пришел. Это твоя одежда, Паша! - Товарищ майор, не наговаривайте на меня! - Паша замахал руками. - Я вчера не бухал. Я же не дурак за несколько дней до дембеля, в такой залёт влетать... не моя это одежда, не моя. На меня наговаривают. - За несколько дней? - спросил ротный, как-то хитро прищурившись. - Ну да. Вы же не продержите меня до Нового Года... да и начальник штаба бригады обещал отпустить меня скоро. - Начальник штаба? - спросил ротный с еще большим удивлением. - Ну да. - Паша, скажи мне честно, ты точно не помнишь, что вчера было? - Не помню, товарищ майор. Точно не помню. - Хорошо... - глаза майора вдруг заблестели каким-то ранее не виданным азартом. - Ты знаешь, что такое дембельский аккорд? ***** В автобусе, который вез Пашу домой, от него все старались отстраниться. Да нет, от него пахло всего лишь краской. Краской, которой Паша до самого обеда красил длиннющий забор, окружающий расположение бригады. - Козлы, - в тысячный раз повторял он про себя. - Какие же вы все козлы... На руках у него кровоточили мозоли от лопаты, которой он три часа копал яму для нового сортира. - Не, ну уроды... - не унимался он, заставляя пассажиров автобуса каждый раз вздрагивать. Голова неимоверно чесалась - на пилораме было полно летающих опилок, и за два часа плодотворной работы по раскройке бревен на нужды роты специального минирования, можно было набить ими не только голову. - Я вас всех ненавижу, - шептал Паша. Под ногтями застыл клей, с помощью которого он почти до вечера склеивал новые карты районов ответственности где-то на Кавказе. ***** Рейсовый автобус шел уже по темноте. Ехать предстояло еще около полутора часов, и Паша попытался расположиться так, чтобы можно было заснуть. Чувство огромной несправедливости затмевало все его сознание. Ярость не давала ему успокоиться. И тут он вдруг вымученно улыбнулся. Характеристика, подписанная генералом и скрепленная печатью части, осталась где-то там, в каптерке. Наверное, придется снова ехать. Другого выхода нет. Главное - не нарваться в бригаде на очередную "проставу". А то, как бы не пришлось опять, по причине временной потери памяти, пахать во благо Родины сверх установленных лимитов священного воинского долга! ***** Последнее, что сказал ротный: - Паша, я даю тебе слово офицера, что если ты за сегодня сделаешь всё, о чем я тебя попрошу, то ты сегодня же вечером поедешь домой! © Суконкин Алексей Добрая такая сказка  |
| Комментарии [4] |
