8. Триада: американец, француз, русский







Эволюция. «Как-то раз русский, англичанин и американец…— Александра Архипова предлагает немножко неожиданную версию. — Исторический прообраз этой конструкции — Ялтинская конференция 1945 года». По ее словам, в ранних версиях анекдотов о триаде американец и англичанин — дураки, русский же являет собой образец ума и всяческих достоинств. «Анекдоты о триаде, — говорит Александра Архипова, — были первыми почти разрешенными анекдотами. Как-то странно посадить за анекдот, в котором Сталин выступает в роли спасителя народов».

Впрочем, торжество русского национального самосознания в анекдоте продолжалось недолго. «Во времена холодной войны анекдоты про триаду рассказывали не для того, чтобы что-то там Америке доказать, а чтобы высмеять наших лидеров», — считает Трахтенберг.

Сейчас «ялтинский бэкграунд» в анекдотах о триаде уже совершенно не читается. А вместо американца или англичанина может оказаться и поляк.

Образ. Чтобы попасть в персонажи триады, нужен очень простой и при этом очень распространенный стереотип: французы любвеобильны, немцы пунктуальны, американцы любят деньги и т. д. Какой-нибудь португалец, гондурасец или житель Берега Слоновой Кости в эту компанию затесаться не может — у нас пока нет его устойчивого образа.

Но в анекдотах про триаду мы смеемся в первую очередь над собой. Качества иностранцев не так уж и важны, они служат, скорее, фоном. Самое главное — это мы сами. Ну, как не умилиться, когда русский в одиночной камере один чугунный шар сломал, а другой — потерял?! Разве это не национальная гордость?

Тенденции. Конструкция из трех национальностей на редкость устойчива. Меняются только страны и стереотипы. Например, в последние десятилетия появился образ японца, у которого все делают электроника и роботы. Возможно, когда-нибудь мы услышим: «Однажды русский, бразилец и казах…»



9. Сосед: грузин, хохол, горячий эстонский парень






Эволюция. Истории про жителей соседних стран рассказывали испокон веков. Классическая схема: мы нормальные — они смешные. Советская власть, провозгласив дружбу народов, немало поспособствовала появлению анекдотов о представителях братских национальностей.

Распад СССР дал новый импульс для творчества. Раньше в российском городе можно было запросто встретить узбека-инженера, азербайджанца-математика или грузина-психолога. Сейчас поток из бывших советских республик более однороден по социальному составу. Если молдаванин — то строитель, если азербайджанец — то торговец, если таджик — то уборщик. Анекдоты сочинять стало проще.

Образ. В русской анекдотической драме многие роли четко расписаны. Понятно, что делает смешным молдаванина, украинца или эстонца. С другими народами посложнее. Например, у белорусов все национальные черты воплощены в одном батьке Лукашенко.

Не сложился и образ жителей Казахстана. Разве что в немногих анекдотах появляется образ «нового казаха», который еще более крутой, чем «новый русский»:

«Приезжает “новый казах” в Россию. Подходят к нему “новые русские” и спрашивают:
— У тебя “мерс” шестисотый есть?
— Нету…
— А вилла трехэтажная?
— Нету…
— А цепь-то золотая хоть на шее висит?
— Нет, не висит…
— Значит, ты никакой не “новый казах”, а обычный лох.

“Новый казах” отходит в сторону и по спутниковому телефону звонит домой своему помощнику:
— Значит, так. У моей виллы четвертый и пятый этажи снести. “Майбахи” и “ламборджини”, что в гараже стоят, — на помойку, а вместо них купи шестисотый “мерседес”. И самое главное: у Тузика, что у меня в будке сидит, цепь сними — и самолетом сюда».

Забавен образ узбека. Это своего рода гибрид между чукчей и евреем. Он одновременно малограмотен, диковат, часто оказывается в роли жертвы, но при этом способен ехидно смеяться над властью и над русскими.

Чтобы стать персонажем этнического анекдота, нужно соответствовать двум условиям: находиться в поле внимания и обладать какой-нибудь легко узнаваемой чертой. Например, когда кошка в анекдоте говорит другой «Мяу, да!», а та ей отвечает «Таки мяу!», мы сразу понимаем, что было бы написано у них в пресловутой пятой графе советских паспортов.

С начала 90−х в список анекдотических соседей плавно вошли горячие эстонские парни со своим «До Та-а-л-л-лина т-е-еперь дале-е-еко…». Забавно, что эстонцы на самом деле с таким акцентом не говорят. «Это всего лишь наше, русское, восприятие», — уверяет Александра Архипова.

Так же и с характером. Мы выбираем одно качество, как в случае с любовью украинцев к салу, и самозабвенно начинаем доводить его до маразма. От самих соседей требуется изрядное мужество и великодушие, чтобы не принимать анекдоты на свой счет. Удается это не всегда. Один из идеологов «оранжевой революции» написал страстную статью под названием «Что вы с нами делаете?», в которой корил русских за искаженный образ хохла в русском анекдотическом сознании. Впрочем, как считают специалисты, обижаться тут не на что.

«Во многих анекдотах национальность или социальная группа персонажа условна, — считает Дмитрий Вернер. — Анекдот высмеивает какие-то отрицательные качества — глупость, жадность и т. д., и разные люди рассказывают один и тот же анекдот про тех, к кому они “очень большой личный неприязнь” испытывают». Так что анекдоты про соседей будут рассказывать до тех пор, пока есть глупые и жадные, то есть всегда. Конкретные нации не так уж и важны. В сущности, это анекдоты про нас самих, про то, в чем нам стыдно перед собой признаться.

Тенденции. Количество «этнических» анекдотов будет только увеличиваться. Лет через пять посланцы бывших советских республик еще сильнее потеснят привычных нам персонажей. Правда, сами образы представителей братских народов будут меняться. Вспомните, после того как в Узбекистане корпорация Daewoo начала массово собирать автомобили, анекдотический узбек тут же пересел со своего ишака на «тику» и «нексию».



10. Еврей







Эволюция. Еврейский анекдот — это совместный продукт евреев и антисемитов. Евреи оказались единственным народом, который свой «внутренний» анекдот сделал общим достоянием. Мусульмане, например, тоже обладают отличным чувством юмора и рассказывают о себе множество анекдотов. Но, как поведал нам Трахтенберг, это — юмор для своих, немусульманину рассказывать такой анекдот реально опасно для жизни. Евреи же щедро поделились с миром анекдотами о самих себе, восходящими к давней иудейской традиции мидраша — короткого комментария-притчи, поясняющего священные тексты. В них еврей в общем положительный, хоть и смешной.

Второй источник — грубые антисемитские анекдоты, ходившие до революции в обывательских кругах. Там еврей был непременно грязным, жадным и противным. Приличные люди с этими анекдотами боролись.

Во времена советской власти образ еврея двигался по еще более хитрой траектории, чем генеральная линия партии. Поначалу большевизм воспринимался как чисто еврейское изобретение. Главный еврей страны, разумеется, Троцкий. «Первые посадки за анекдоты начались во второй половине 20−х годов и были реакцией властей на антисемитские настроения», — рассказывает Архипова.

Однако когда Троцкий стал главным оппозиционером, анекдотическая парадигма поменялась на 180 градусов: не любишь советскую власть — значит, еврей. И тут в разряд идеологических евреев попала чуть ли не половина населения страны.

Образ еврея в анекдоте очень чутко реагировал на политические события. После Шестидневной войны появились анекдоты, где еврей оказался в самой неожиданной роли — могучего суперсолдата.

«США ведут войну во Вьетнаме и просят Израиль им помочь. Израиль посылает им пятерых еврейских солдат. Через неделю США просят прислать еще десять бойцов. В ответ Израиль спрашивает:
— А что, вы еще и с Китаем воевать собираетесь?!»

Ограничения при приеме на работу дали новый повод для шуток. А возможность выехать из СССР в Израиль породила цикл анекдотов на тему «Еврей не роскошь, а средство передвижения».

Образ. Современный образ еврея окончательно сложился только после Второй мировой войны. Именно тогда, как свидетельствует Архипова, появился классический Рабинович. До того торжествовал полный фамильный разнобой. Это еще одна особенность еврейских национальных анекдотов — все герои в них имеют имена и фамилии.

Советский еврей из анекдотов — мудрый, скептический, чуть-чуть наивный. Он откровенно посмеивается над властью, но никогда не рискует открыто противостоять ей.

Устами Рабиновича мы часто говорили то, что хотели бы сказать сами. Антисемитская составляющая плавно перешла в собственную противоположность, а Рабинович стал чем-то вроде воплощения русского народного здравого смысла. В его трезвости и экономности русские видят одновременно и свой идеал, и своего врага.

«Еврей хитрый, жадный, живет по логике “все в семью”, — говорит Трахтенберг. — Русский в анекдоте живет совсем по-другому: заработал денег — пропил. Без анекдотического еврея русская картина мира была бы неполна».

Тенденции. «Про нынешних евреев анекдоты вообще не появляются, — утверждает Трахтенберг. — Только про прошлых. Место евреев заняли адвокаты. Это как бы смежный персонаж: тоже думает о деньгах, тоже хочет всех обмануть, но не имеет яркого еврейского колорита».

Однако самому образу еврея, кажется, бессмертие уже обеспечено. «В каком-то смысле сам анекдот как жанр — это еврейская традиция», — считает Елена Шмелева.

А Трахтенберг добавляет: «Анекдот помогает легче перенести тяготы и лишения нашей жизни. Почему евреи выжили? Их гнали везде, но они всегда смеялись. И в первую очередь над собой. Если даже самую страшную ситуацию довести до маразма и над этим посмеяться, то на миру и смерть красна». Так что в каком-то отношении все мы немножко евреи.

Ольга Андреева, Григорий Тарасевич
Источник: Журнал "Эксперт"