Стрельцов

– В Высшей школе тренеров вы учились с Эдуардом Стрельцовым. Вы называли его открытым и простым человеком.
– Конечно, он непростой человек. Но в общении – всегда очень доброжелателен. Другой при таких заслугах ходил бы, задрав нос – на козе не подъедешь. Да, были свои недостатки, но в плане товарищеских, дружеских отношений – золотой человек.
Группа поручила мне готовить для него все экзамены. Почерк у него был каллиграфический, но записывать лекции им он не успевал. К тому же он старше всех был. Папаев, Максименков, Маркевич – мы все только с футбольного поля, хотели все знать, оставались после занятий. А Эдик понимал, что не будет главным тренером. Он хотел быть детским тренером и не скрывал, что знания ему нужны только для этого: «Все равно буду работать по своей методике».
Но все равно надо было, чтобы он был подготовлен. Многие ведь думают, что ВШТ – это так, ерунда. Но мы два года были на стационаре. Два года каждый день ходили на занятия. Я тогда уже жил в Москве, в 7 утра выходил из дома, около 8 вечера возвращался. Иногородние жили в общежитиях. Учеба – серьезнейшая. ВШТ нам очень помогла. Мы практики, мы обретали опыт, но не знания. А знать для чего это упражнение, какая ответная реакция происходит на него у организма – все это очень важно для тренера.
Так вот со Стрельцовым у нас был один билет. Я делал ответы, передавал ему. Хотя для него это и не надо особенно было. Преподаватели перед ним чуть ли не кланялись. Он говорил, объяснял, но им лишь бы что-то от него было услышать – чтобы внести в свои лекции замечания великого футболиста. Все к нему обращались только по отчеству: «Эдуард Анатолич».
Мы сидели рядом: он, я и Витя Папаев. Бывает, дерну его что-то спросить: «Анатолич». А он: «Фррррр». Папаев говорит: «Все, его не трогай. Он уже на взводе. Значит месяц не выпивает». А потом выпил, раскрепостился. Но до определенного момента – там уже или супруга, или сын вмешивался, и он два-три месяца в рот не брал.
– Про тюрьму он никогда не рассказывал?
– Если спрашивали – никогда не отвечал. Мы, правда, и не пытались.
Что потрясло в Стрельцове. Через пять лет после окончания ВШТ мы решили отметить выпуск. Собрались в гостинице «Измайлово». На входе всех встречал Эдик. Обнимет, расцелует: «Ребята! Как я по вам скучал…» Потому что все равно он для нас звезда, глыба. И Петров, и Юра Севидов тоже были большими игроками, в сборной играли, но даже они к Стрельцову относились с максимальным почтением.
– Если бы не тюрьма, лучший футболист всех времен жил бы в Советском Союзе, а не Бразилии?
– Сложно сказать… Когда я заговаривал с ним о Пеле, он говорил: «Сань. Если б Пеле выпил столько, сколько я, он бы уже давным-давно умер». Хотя эта фраза – скорее, самоирония, пьяницей никогда был. Ну и футболист он от бога. Его просто природа создала, чтобы играть в футбол. У него во-о-о-т такие ноги! Когда мы проводили тренировки и он на разминке сделал перочинный нож, там просвета не было вообще. У нас между животом и ногами – есть, у него – нет. Это пластика, это гибкость – и все это при серьезной массе. Еще сумасшедший старт. А поле как видит! Книга «Вижу поле» не просто так про него называлась.
8 тысяч тюбетеек
– Пять лет вы тренировали в Узбекистане. Как вы там оказались?
– В ВШТ я попал по направлению из «Локомотива» и по правилам по окончании обучения в «Локомотив» должен был вернуться. Тренером был Родионов. Он был отличным человеком, но работать с ним я не хотел. Мне казалось, что я всему научился, что я должен быть только главным. К тому же в «Локомотиве» я провел больше времени, чем кто-либо: и Газзаев, и Семин, и Петраков отыграли там по два года, я – шесть лет. Мне предложили быть начальником команды. «Нет, я только тренером». Потом – директором школы. «Там пьют тренеры – буду увольнять». И тут как бы в сторонку про меня сказали: «Наломает дров…»
В итоге три месяца провел как тренер по физподготовке с регбийным «Локомотивом» – была такая команда. Кстати, много упражнений из регби я перенес в разминку. Потом мне позвонили из федерации футбола: «Есть в Узбекистане клуб из КФК, но в следующем году будет во втором дивизионе». Так я поехал в Андижан.
– И как?
– Ясно, что футболистов местных нет. Я начал подтягивать мальчишек 17-18 лет. Показываю им: «Вот мяч. Вот нипель. Вот шнурки. Вот этой частью бутсы надо ударить». Просто бегали, потом ставили технику – для этого специально взял Лешу Петрушина из Москвы, он же большой технарь был. В итоге у нас восемь человек узбеков было – кто-то подтягивался, кто-то играл. Как-то ездили в Болгарию на турнир, вместе с нами были родители узбекских ребят. За ужином сказали мне: «Ты националист. Душишь наших ребят». «Я националист? ПосмОтрите на того, кто придет после меня». После меня пришел узбек и всех узбеков-футболистов выгнал. Зачем они ему, чтобы возиться?
Вообще, в Андижане никаких традиций футбольных не было. Но когда мы начали играть, на наших матчах стабильно было по 8 тысяч тюбетеек. Через 28 лет я приехал туда снова и не мог пройти по улице. Узнают все!
На тренировки ходило по тысяче человек. Другой раз, когда начинали ругаться или громко что-то обсуждать, говорил: «Так, закрою ворота! Не пущу больше». Взмолились: «Николаич, не надо». И где они работали все, чтобы днем сидеть там? На рынках, наверное…
Когда я уже работал в Находке, приехал в Андижан и вместе с маленьким сыном пошел на футбол. Трибуна сразу встала. И тут диктор объявляет: «На матче присутствует Александр Аверьянов». Сын после этого сказал: «Я с папой на футбол больше не пойду. Его столько людей обступило – так страшно стало…»
– Как вам восточный базар?
– О, это отдельная тема. Я еще когда был молодым, в Николаеве научился ловить арбузы на шею. Подбрасываешь арбуз, спину прогибаешь и ловишь за шею. Он тяжелый, главное – вовремя создать ложбинку и пристроить туда арбуз. Когда уехал в Узбекистан работать, захожу на рынок и иду к арбузному развалу. «Друг, – говорю, – давай так. Я сейчас подброшу арбуз. Если упадет – плачу за два. Если поймаю – он мой». «Давай». Арбуз большой, килограмм десять, но я спокойно ловлю. «Аферист! Аферист! Не верьте ему, он из цирка».
Я отработал в Андижане пять сезонов, они разными были – какие-то хорошие, какие-то не очень. Накопилась усталость, решил, что пора уходить. Уже после того, как я об этом объявил, туда приехали ветераны «Пахтакора». Наши проигрывали, я вышел, забил гол. После игры стадион скандировал: «Аверьянов, вернись». А ветераны «Пахтакора» сказали: «Елки, как же они тебя здесь все любят…»
– Заплакали?
– Было, было. Я сентиментальный по жизни.

Шибануло током

– «Океан» из Находки, которым вы рулили, и сейчас одна из самых удивительных команд в истории чемпионата России.
– В Находке мне повезло с людьми. Там был начальник базы активного морского рыболовства Колесниченко – его любовь к футболу переросла в то, что он захотел сделать эту команду. Команда начиналась из ничего. Зато был Олег Гарин. Как-то на сборах играли с «Пахтакором». Авакумов из федерации футбола, мой старый приятель, приехал, а мимо нас идет Гарин. А он пижончик такой был, шел в развалку. «Это что за п…?» «Сейчас посмотрите, что он будет делать с этими пахтакоровцами». Как он начал их раздевать! А команда там хорошая была, из защитников иногда просто клоунов делал. Двоих, троих, четверых – ему совершенно все равно было, сколько против него. Авакумов поменял мнение: «Да, это игрочище».
– Мы знаем, сколько грязи в низших дивизионах российского футбола. Сколько было в низах советского футбола, когда там обитал «Океан»?
– 1990 год, конец сезона во второй лиге СССР. Мы бьемся за второе место с «Навбахором» из Намангана. Ко мне подходит начальник команды, я его хорошо знал: «Николаич, если выиграете… Там люди с автоматами…» «Да мне плевать». Дали им бой, пропустили первыми. Гарин сравнял, но потом что с нами только не делали. Не дали нам пенальти, а на 90-й минуте с нарушением забили нам: Шушляков подправил себе рукой, вышел один на один и забил. После этой победы Наманган обошел нас на очко.
Решающая игра у нас была с «Нефтчи» из Ферганы – они шли на первом месте. Чтобы занять второе и выйти в первую лигу, нам надо было побеждать. Юрий Саркисян – тренер Ферганы, местный Фергюсон, он уже 25 лет там работает, – подходит ко мне: «Николаич, я ничего не могу поделать…» И показывает на «Волгу», в которой багажник до самого верха забит рублями. Это Наманган привез, чтобы простимулировать. Фергана нас в итоге обыграла, но она объективно сильнее была. Так что заняли мы только третье место.
– Сколько времени «Океан» тратил на дорогу?
– Когда еще был Союз, а мы играли во второй лиге, эта была зона Казахстан, Узбекистан, Находка. На каждую игру мы добирались 24 часа. Из Находки в аэропорт Владивостока – три часа на автобусе. Из Владивостока на самолете в Хабаровск – два часа. Из Хабаровска в Ташкент – шесть часов. Потом из Ташкента на автобусе. Все говорили: вот, к вам в Находку тяжело прилететь! «Спартак» говорил, что после полета к нам месяц отходит. А вы представьте, как нам было?! Я как-то посчитал: за пять лет я совершил 200 перелетов. 100 длинных до Москвы по 10 часов и еще 100 – по другим городам. Однажды два раза за неделю слетал туда-обратно. Валерий Овчинников прилетел как-то к нам с Нижним Новгородом и спрашивает: «Как ты тут живешь? Я до сих пор как будто на голове».
– Чем вы занимали себя в полете?
– Главное – найти чем заняться, ноутбуков же тогда не было. Какие варианты? Выпить? Алкоголиком станешь. Снотворное? Импотентом станешь. Хорошо, если собеседник хороший попадется – пару часов поболтаешь. Если за полет удастся 4-5 часов поспать – ты король. А в то же время еще полно челноков было из Китая. Страшное дело! В аэропорт заходишь – невозможно пройти, вот такие тюки! Они потом собирались в хвосте самолета, пили, курили. И в таких условиях летала команда.
Дома мы год не проигрывали – до тех пор, пока не приехал «Ротор». Они из Волгограда к нам прилетели, а мы очень долго выбирались из Питера. Кому-то стукнуло в голову лететь из Питера напрямую, а не транзитом через Москву. Там дали задержку и следующего рейса мы ждали не пару часов, а сутки. Приехали – на свой домашний матч – за два часа до игры. И проиграли. Это трагедия для нас была.
Кстати, когда работал в Находке, у меня в команде был экстрасенс.
– Не понял.
– Экстрасенс. Нет, вообще он массажист, просто занимался акупунктурой. Например, Гарина всегда очень сильно били – и в голеностоп, и не только. Наш экстрасенс изобрел аппарат невысокой частоты тока. Этот аппарат находил болевые точки и стимулировал клетки – чтобы восстановление шло быстрее. Я спрашиваю Гарина: «Олег, помогает?» «Немножко больновато, но вроде не мешает».
Этот массажист в свое время был электромонтером, полез на столб, его шибануло током. После этого стал как бы экстрасенсом. Был и Джуной, и Кашпировским. Открыл кабинет в гостинице, где мы жили в Находке, и стал лечить людей. К нему пошли со всего города. Как-то приехали в Узбекистан – в деревню в 20 километрах от Ташкента. «Можно, – спрашивает, – я тренировку сегодня пропущу? Мне надо пойти людям помочь». «Иди сходи, но чтобы не было системно». Но вдруг приходит второй секретарь района и спрашивает: «Александр Николаевич, а вы можете отпускать Привалова? Там человек 30 пришло, он проводит сеанс лечения и очень сильно помогает».
Я между нами этого Привалова называл шарлатаном, говорил: «Хватит ерундой заниматься». А когда однажды он прибежал и сказал: «Николаич, я сегодня рак вылечил», – я уже не сдержался. «Дурак, иди отсюда, какой рак?» А тут второй секретарь говорит, что он лечит людей… У нас как раз на том узбекском сборе питание было не очень – в обмен на то, чтобы его улучшили, я Привалова стал отпускать. Все равно толку футболистам от него не было.

Сумка с деньгами

– В «Крыльях» у вас был диковинный легионер – сириец Анас Маклюф. Где вы его откопали?
– Через знакомых в Самаре познакомились с одним сирийцем. У него отец был близок к тогдашней власти Сирии, он сказал, что может устроить нам сборы у себя. Причем на очень выгодных условиях – мы платили только за перелет, зато играли с очень сильными соперниками. Я попросил, чтобы показали самых интересных игроков, которые тогда были в Сирии. Посмотрели, мне понравился Махлюф. «Да нет, – говорили про него. – Часто болеет». «А я бы все равно его взял бы». За трансфер президенту его клуба мы заплатили $200.
– А зарплата?
– Он попросил $2000. У нас же стандартная была $200, зато премиальные – $3000 за победу. Махлюфу предложил: давай тебе сделаем так же? «Нет, дайте стабильно $2000 и никаких премий не надо». В первых 7 матчах он 6 голов забил – притом, что в основном выходил на замену. Но это чудо просто было, народ его сразу полюбил. Напористый, сильный, злой. На одной из наших тренировок он зацепил Серегу Шишкина и тот начал за ним охотиться. Я тогда как раз в тренировках сам играл и, когда в очередной раз это увидел, оттянул Шишкина: «Ты что делаешь? Ты не понимаешь, что он своими голами твою семью кормит?»
Потом Махлюф поехал в отпуск домой и попал в Дамаске в автокатастрофу. Повредил колено, кресты полетели, еще что-то. И по возвращению он уже по большому счету доигрывал – и в «Шиннике», и в «Рубине».
– Самый сложный игрок, с которым нам приходилось работать?
– Обычно говорят: «Не бери этого, у него сложный характер». Я в таких случаях действовал от противного и брал. Чем сильнее игрок, тем он сложнее – он знает себе цену. Но если находишь к нему подход… Гарин – простой? Авалян – простой? Витя Булатов – да, пахал, работал, никаких вопросов не возникало. Вот Кутарба – игрок хороший, но взрывной. Я ему говорил: «Когда начинаешь нервничать, смотри на меня». Иногда помогало, но когда заводился, уже ничего не действовало. Но он же настоящий боевик, войну прошел.
– Это какую?
– Грузино-абхазскую, в начале 90-х. По крайней мере, мне так рассказывали. Так же, как и Гублия – был такой футболист. Мне передавали его слова: «Был период, когда я пришел к тренеру и сказал: моя родина воюет, я уйду на войну, а потом вернусь в команду». Рассказывали, что Ахрик Цвейба тоже очень рвался, но его удерживали – как достояние нации.
Ахрик Цвейба: «Вдруг Кипиани выходит на сцену, берет микрофон и начинает петь русскую песню»
– Геннадий Тумилович, один из самых ярких футболистов чемпионата России 90-х, сказал: «В мое время все только сдавали и продавали». Он врет?
– Он не врет, конечно. Хотя и не так часто продавали, но не врет.
– Сколько раз вы смотрели на поле и понимали, что ваша команда сдает?
– Однажды я даже поймал игроков. Точнее сумку с деньгами. Перед поездкой в одну уважаемую республику я это чувствовал и говорил: «Ребята, не шутите». А потом уже после игры в аэропорт подвезли сумку, и все стало ясно. Не помню – почему, но по дороге в Находку нам нужно было сделать остановку. Все ребята вышли из самолета, начальник команды задержался, наткнулся на сумку с деньгами и говорит: «Николаич, вы были правы». Деньги оказались у нас, игроки потом полгода еще бегали за мной: «Давайте разделим!» «Нет, ребята, все это будет в клубе».
Еще был случай в Самаре. В «Крыльях» ко мне подошел вратарь и сказал: «Меня купили». И даже назвал сумму. Я сказал: «Играй, я тебе доверяю». Я оказался неправ. Потому что он получил право на ошибки, и он их сделал. И это при 25 тысячах на трибунах…
– А почему вы его поставили? Я не понимаю логики.
– Потому что второй вратарь был очень слабый. Тогда я пришел к выводу: узнал – расскажи всей команде. Если все будут знать, он уже не сможет ошибиться. Так было в Воронеже, например. Туда я пришел, когда у «Факела» было 4 очка после 10 туров. Начал выправлять положение, очки пошли. Тут приезжает одна уважаемая команда. Когда уже вошли в раздевалку и готовились идти на разминку, меня игроки зовут в сторону: «Николаич, сегодня нашего вратаря купили».
Перед выходом на поле моя минута обычно последняя. Я не больше минуты говорю какие-то слова, чтобы завести команду. И в этот раз я перешел на конкретный мат. Спрашиваю вратаря: «Тебе звонили?» «Звонили». «Ты к кому в команду приехал?» «К Аверьянову». «А почему ты тогда мне не сказал, что звонили?» И обратился к команде: «Мы ему верим. Все может случиться, случайный удар, случайный гол – а мы будем его подозревать. Поэтому мы не можем дать сегодня даже ударить по своим воротам». Мы выиграли 2:0, в первые минуты просто порвали соперника. А соперник этот боролся за первое место.

Дель Боске и свита

– Мои старшие коллеги рассказывали, что вы один из первых в России, кто учил своих защитников обороняться в линию.
– Если без ложной скромности, я один из первых, кто это сделал после Олега Долматова. Мне в руки как-то попался диск, где Арриго Сакки рассказывает, как играть в линию. Диск – на немецком. Этот диск у меня сначала год просто лежал: ну подумаешь, упражнения.
А в «Шиннике» у меня был помощником Александр Побегалов. Я ему как-то говорю: «Почему только один Долматов в линию играет? В Европе все уже давно все на это перешли». Он отвечает: «Это невозможно. В защите будет проходной двор». Ведь даже Лобановский не перешел, всегда с либеро играл.
Говорю Побегалову: давай я возьму основной состав, а ты – второй. Я своему объясню, как играть в линию, и посмотрим, что выйдет. В итоге они набили нам целую кучу. Был такой центральный защитник Путилин, он мне говорит: «Николаич, есть ведь нюансы. Они же не просто в линию выстраиваются». А мы действительно просто строили эту линию геометрически. Потому что надо было знать нюансы, а мы этих нюансов не знали.
Диск Ариго Сакки мне прислал Дима Огай. Я уже был в «Уралане», посмотрел и бросил. В 2000 году поехали с «Ураланом» в Бразилию на товарищеский турнир, а после него играли несколько матчей с командами из второго дивизиона. Одни загрузили нам пять голов, другие – шесть. Начал разговаривать с тренером соперника: «Коллега, мы 40 лет играем одну и ту же тактику».
После этого беру своего пресс-атташе и говорю: «Вот тебе диск. Если за неделю не переведешь и не наложишь на видео – уволен». Он сделал, и этот диск начал гулять по многим российским тренерам. Были на кипрском сборе, играли против «Лады» Гармашова. Он думал, что нас обыграет, но мы их зажали в компактность с прессингом и легко дернули. «Так, – говорит он мне, – стол накрываю, будешь рассказывать».
– Что за турнир в Бразилии, на который вы возили «Уралан»?
– О, это была сказочная поездка! Была компания «АВМ-Спорт», я с ними дружил, они предложили: платите за дорогу, все остальное – за наш счет. В этом турнире должен был участвовать «Спартак», он в последний момент отказался, и они предложили нам – надо было быстро решиться. Как не поехать? В Бразилию же!
Олежка Гарин мне как раз позвонил, говорит: «О, Бразилия! Подготовимся на следующий год – будем всех чесать». «Угу, приезжай». Приезжает – во-о-от такой вот! Это 7 января, мы только из отпуска. «Олег, ты чего?» В общем, у него 10 килограмм лишнего веса было – 84 вместо 74. «Уберешь 10 килограмм за два дня – поедешь».
– Убрал?
– Потом мне рассказывали, что эти два дня он сидел на таблетках, не слезал с туалета, но как-то сбросил.
В Бразилии нас принимали на высшем уровне. Одно поле отдали нам, соседнее было за мадридским «Реалом», они тогда как раз в клубном чемпионате мира играли. Я иногда свои тренировки не смотрел, чтобы увидеть, как они тренируют – там тогда дель Боске как раз был.
– И как тренируют?
– Ну как? Стоит целая свита в центре поля, а второй или какой-то там тренер ведет тренировку. Главный – только смотрит.
Так вот Гарин, кроме наших тренировок, еще и в парке бегал. Парк огромный был, мы его даже потеряли в первый раз – искали всей командой, еле нашли. Так вот Гарин тренируется больше всех, но все пухнет и пухнет. А все потому что еда там тоже была выдающаяся. В столовой – 20 салатов, 30 первых, 30 вторых, пирожных – вообще не знаю сколько. Тогда я ему и сказал: «Олег, я ж не твой отец. Я твой тренер. Это же тебе надо. Мне ты такой не нужен». В общем, после Бразилии мы и расстались. Мы и сейчас остаемся друзьями. Но тогда как бы он ни хотел похудеть, у него не получалось.
В первом матче этого турнира мы обыграли сборную Гаити, в финале играли против хозяев – «Сан-Паулу», у которых в составе был сам Раи. Проиграли 1:5, но сыграли достойно. Мы первыми забили, после первого тайма было 1:1, пару раз их так кинули, что игроки «Сан-Паулу» остановились и аплодировали. Сделали угловой, с пропуском двух игроков между ног, мяч выкатился и Семочко как дал в штангу! После этого слушали аплодисменты от соперника. Потом они, правда, разозлились и ввалили четыре три.
– Один из этих голов забил вратарь «Сан-Паулу» Рожерио Сени. О чем вы подумали, когда он подошел исполнять штрафной?
– «Вот бы он сейчас попал в штангу и мы убежали бы на пустые ворота». Но штрафные он просто роскошно исполнял.
– Из Сан-Паулу вы привезли в «Уралан» несколько новых футболистов.
– Да, бразильцев. По приезду я показал диск Кирсану Илюмжинову: смотрите, кого взяли. Один из них – Кассиано – брал теннисный мяч, забрасывал его за спину и жонглировал пятками. Не глядя! Маленький, приземистый, но что творил с мячом. Публика влюбилась сразу! А как не влюбиться? Набегает на него амбал, а он берет ра-а-а-з через него, тот поворачивается, а тот снова перебрасывает через него мяч. Елки-палки, я такое в жизни видел, только когда Асатиани еще в советское время в финале Кубка дважды между ног прокидывал защитнику. Кирсан Николаевич посмотрел диск: «Александр Николаич, у меня сыну 7 лет. Или они, или ты могут его научить, чтобы он так же делал?» Но я объяснил, что даже наши футболисты так не могут. Кассиано рассказывал: чтобы так научиться, он каждый день по 45 минут жонглировал. Правда, и он, и другие его земляки очень невыносливыми были. Когда мы бегали 7 по 50 метров, они показывали время ниже, чем у нас показывают юноши.
Кассиано мы брали из «Сан-Паулу». Он там был третьим на своей позиции, поэтому они отдали нам его в аренду. Зарплата – в три раза больше, чем у наших. Еще был Бреннер – он играл в «Васко да Гама», в молодежной команде забил 40 голов. Вот это была ошибка. Он не выдержал здешней жизни, запил. Ну и трусоватый был. Только его нахлабучат сзади – мяч бросает и все, дальше не бежит.

– Почему из «Уралана» вы ушли?
– Когда я пришел в «Уралан», у него очень мало очков было. Но концовку мы выправили, состав поменяли. Со стопроцентной уверенностью могу сказать, что убирали мы продажных людей. Играли на юге, проиграли 2:4 и я увидел, как там наш вратарь выступил. Мне говорили про него, я не верил – футболистам я всегда доверял. Но потом он еще раз запустил на последней минуте, мы сыграли 1:1. Покадрово разобрал гол. Удар издали, мяч перед руками, руки расходятся, а он как фанера летит по ветру.
Так вот команда поперла, заняли 9-е место. Я хотел 8-е, но не смогли обыграть «Зенит», у которого уже здорово Панов начал играть. Кирсан Николаевич вышел к стадиону и сказал: «Низкий поклон Александру Николаичу за то, что он спас команду». У нас были великолепные отношения. Но сняли меня за то, что не попали в финал Кубка. В основное время полуфинала сыграли с «Локомотивом» 1:1, но в дополнительное пропустили три. У нас прям перед матчем сломался Тарас Луценко, в ворота встал Кошелев. А Лоськов тогда бил эти штрафные, что елки-палки – просто как пенальти. Мы проиграли 1:4.
После меня пришел Буняк. Спустя какое-то время Кирсан Николаевич пригласил меня в свое полпредство, мы долго беседовали и он сказал: «Я совершил большую ошибку, когда тебя уволил. Извини».

Сын

– Во многих ваших командах играл ваш старший сын – тоже Александр Аверьянов. Вам же часто предъявляли по этому поводу претензии?
– Предъявляли, предъявляли. Младший сын сейчас тоже в моей команде, в «Орле», но это я к нему пришел – он тут был еще до меня. Старшему я говорил: «Все, что знает команда, я не должен знать от тебя. Я узнаю от других футболистов, но только не от тебя. Иначе тебя не будут уважать». Но он был одним из незаменимых. Иногда я не до конца был уверен в составе и просил ребят написать листочки с тем, как состав видят они – сын попадал всегда. У него была очень высокая скорость, работоспобность, цепкий. Надо было закрыть Есипова – бросал его туда. Надо было закрыть Кобелева – то же самое.

– Ваш сын чуть ли не всю карьеру носил рыжую бороду. Зачем?
– Наверное, нравилось. Я ему говорил: «Побреешься – будешь моложе раз в пять». Он отвечал: «Наверное, я не хочу быть моложе».
– Вы довольны своей тренерской карьерой?
– Сказать, что я не доволен, не могу. Я Весы – поэтому всегда где-то посередине. Даже когда во вторых дивизионах занимал первые места, чувствовал, что что-то не так. Весам по их природе привычнее где-то в серединке. Даже если какие-то болячки у меня есть, они тоже в середине.
Наверное, я накаркал. Меня журналисты спросили: «Как работается?» «А что, я уже десять лет в высшей лиге». «А вы что, только десять лет собираетесь?» И после этого как обрубило. Мне не удалось спасти «Факел», не хватило одной победы, чтобы остаться… Мои домочадцы хотели бы, чтобы я еще поработал на высоком уровне. Я таких целей не ставлю. Отношусь к этому философски: позовут – пойду.
– Мне всегда было интересно, на что и как живут бывшие тренеры. Во время паузы вам особенно некем подрабатывать, а пауза может быть любой длины. Как живете вы?
– Планировать расходы, конечно, тяжело. Серьезных накоплений нет, потому что тогда огромных денег не получали. Бывает сложно, но не скажу, что петля. Поэтому стараюсь находить работу. И, может, поэтому поступаюсь возможностью выбирать. Не сижу и не жду чего-то из первой лиги, а принимаю команду из второй. Ну и вообще главное для мужчины – это быть в работе.